ЛАВРЕНТЬЕВ (поворачивается к Вике, на лице ироническое удивление). Может, еще и ключ от квартиры возьмешь?

ВИКА (настойчиво). Очень надо. Всего на полчаса.

СОШНИКОВ. Викуль, да в чем дело?

ВИКА (торопливо переводит взгляд на Сошникова, сбивчиво тараторит). У Маринки с собакой что-то. То ли под машину попала, то ли еще что, я не разобрала. В общем, поехали к ветеринару. И выяснилось, что он уехал за город. Вот они созвонились с ним и на Леркиной машине помчались. С этим псом. И денег ни копейки, как оказалось, даже заправиться не на что. А там надо лекарство какое-то или… не знаю, деньги нужны, короче! Они будут проезжать мимо нас минут через десять. По шоссе. Мне надо их встретить и передать деньги. Стас. (Поворачивается в Лаврентьеву). Евген.

СОШНИКОВ (Лаврентьеву). Ну дай ты ей тачку, не жмись. Раз такое дело. До шоссе и обратно ведь.

ЛАВРЕНТЬЕВ (бросив быстрый косой взгляд на Сошникова, Вике). А мне, стало быть, не доверяешь?

ВИКА (серьезно). Женя. Пожалуйста. Дай ключи. Тебе уже нельзя за руль.

Лаврентьев хмыкает и, поколебавшись, лезет в карман пиджака. Достает связку ключей.

ЛАВРЕНТЬЕВ. Ладно, бригада единомышленников. (Отдает связку Вике.) Только из уважения к волшебному слову. (С нажимом.) Езжай очень осторожно.

ВИКА. Хорошо.

РУШЕВИЧ. И деньги не забудь, браток.

Лаврентьев поворачивается к нему, Рушевич невинно подмигивает ему из-под очков. Лаврентьев, недобро усмехнувшись, достает бумажник, отсчитывает купюры.

ЛАВРЕНТЬЕВ (отдавая деньги Вике). Ну, привет псу, чтоб он был здоров.

Вика берет деньги, вскакивает, быстро обнимает Лаврентьева за шею и молча убегает в прихожую.

Возвращается в коротком клетчатом пальто.

ВИКА (всем). Ну, пока, мальчики! Не хулиганьте здесь, я скоро приеду.

СОШНИКОВ (с улыбкой). Счастливо, Викуля, возвращайся. За мной тост, за тобой поцелуй.

Вика усмехается. Перед тем как уйти, задерживает взгляд на Макарове. Хочет что-то сказать, но передумывает, просто машет рукой. Тот тепло улыбается в ответ, кивает ей.

Вика уходит.

В комнате Лаврентьев, Сошников, Рушевич и Макаров. Какое-то время сидят молча.

Лаврентьев смотрит в окно. Видит, как появляется Вика, отпирает ворота, быстро идет к машине, отключает сигнализацию, садится за руль.

ЛАВРЕНТЬЕВ (ласково, почти мурлыча). Что же ты так суетишься, сказка моя круглопопая… Вот только стукни тачку, я ж тебя изнасилую с особым цинизмом.

Макаров перестает жевать, смотрит на Лаврентьева в некотором оцепенении. Тот не замечает, внимательно следя за тем, как машина медленно выезжает из ворот и исчезает из вида.

РУШЕВИЧ (Лаврентьеву, наливая себе сок). Ну да, а потом ее папа тебя изнасилует.

Лаврентьев, оторвавшись от окна, в легкой задумчивости смотрит на Рушевича, будто не сразу узнает, затем привычно ухмыляется.

ЛАВРЕНТЬЕВ. Да нет, Василич, не так страшен папа, как его малюют.

РУШЕВИЧ (иронически приподнимает брови). Да неужели? Это с каких таких пор?

ЛАВРЕНТЬЕВ (хитро прищуриваясь). А с таких, мой непросвещенный дружок. Папино время уходит. Оттого-то он так и суетится. А все равно, сколько недвижимости не накупи, в могилу не унесешь. Да и в тюрягу тоже. А ему дорога либо туда, либо сюда. Политика его с неприкосновенностью заканчивается, врагов себе много нажил, так что… долг платежом.

СОШНИКОВ (невесело ухмыляясь). Да, недолго ему осталось в королях ходить.

РУШЕВИЧ (мрачно, Лаврентьеву). Не волнуйся, на твою долю хватит. Или на его место метишь?

ЛАВРЕНТЬЕВ (удивленно). Я? Нет, дружище, я в такие игры не играю. А если и играю, то никогда не заигрываюсь. А вот он явно перебрал со сладкой жизнью. (Весело.) Слишком сладко – тоже горько, а?

РУШЕВИЧ. Так в чем же тогда дело?

ЛАВРЕНТЬЕВ. Да девчонку жалко. Пропадет ведь. Вслед за папашей своим сгинет. Тоже к вкусному привыкла, избаловалась. Скорее бы уж замуж, что ли, выскочила. Может, повезет.

РУШЕВИЧ. Так женись, кто мешает.

ЛАВРЕНТЬЕВ (недоуменно смотрит на Рушевича, затем прыскает от смеха, поворачивается к Сошникову). Слышь, Стас, этому больше не наливаем.

РУШЕВИЧ (бесстрастно). А что же? Сложности?

ЛАВРЕНТЬЕВ (смеясь). Сложности? Да уж, сложности, брат Рушевич. В виде удавки на шею. (Выпивает стопку, морщится, снова наливает.) Неразумный ребенок, который не имеет представления о том, чего стоит заработать хотя бы кусок хлеба на этом столе, а жизнь видит только на глянцевых обложках и в своих потешных гламурных статьях. И ее папаша, который кончит тем, что наделает долгов и оставит дорогого зятя с дочурой за них расплачиваться. Как-то не улыбает меня такой расклад ни разу. Это игры для молодых да богатых. Вот такого бы нашей Викуле в супруги, пусть увозит ее куда-нибудь в Монте-Карло с глаз долой, пока еще можно. А мы, старые пердуны, будем квакать от удовольствия, следя за ее ужимками издалека. (Замечает окаменевшего от его слов Макарова, подмигивает ему). Правда, Пал Михалыч?