Урок истории идет у них с напряжением в тревожной тишине, на лицах нет доверия и интереса. Меня на уроке боятся – это никак не может устроить учителя.

Что за класс?

Тяжело.

На среду назначила комсомольское собрание. Бюро нет (по новому уставу), а с кем готовить собрание неизвестно. Сказала, что надо обо всем откровенно поговорить – «размежеваться», чтобы объединиться потом.

Предварительно поговорю: с Галаховым, Колосковым, Ивановой, Салосиным. Посоветуюсь.

Вечером – беседа с родителями и учениками. Сегодня урок немецкого языка прошел хорошо. Меренков обманул родителей – сказал, что будет на вечере 7-го ноября, взял деньги, а на самом деле на вечере не был. А где был?

19-го комсомольское собрание состоялось.

Оно прошло остро, интересно и необычно. Я была настолько увлечена, что не сумела записать выступления. Очень сожалею.

Иванова Л. сделала сообщение об итогах четверти. Очень беспомощно докладывала о неуспевающих, об «отвратительном» поведении в классе (военное дело, немецкий язык) об опозданиях на химии. Перечисляла фамилии Меренкова, Салосина, Смирнова, Самохина и Кузнецова.

«Чем это может быть вызвано?» – спрашивает у класса Лида. Класс молчит. У многих улыбки. Все довольны. Всё плохо. У всех плохо.

Поручен доклад Салосину – не сделал.

Фотолетопись (Титов) – не делается.

Сбор макулатуры – мы не участвовали.

Дневники – не сдают.

– Пусть староста выступит, – говорит Лида.

– Я не хочу выступать, – отвечает Шура.

Вяло выступили Кузнецов, Смирнов.

Восков говорит о Галахове, о его плохом поведении на собрании. В этот момент Галахов действительно был возбужден более обычного – он готовился «разразиться».

Галахов просит слова. Выходит к столу. Берет в руки мел и начинает свое выступление:

– Откуда всё произошло? – задает вопрос классу и рисует ответ. Все внимательно слушают и следят за доской.

Галахов рисует схему! Схему отношений внутри класса, схему неразберихи, разобщенности, отсутствия дружбы и т.д., и т.п.

Рисуя, рассказывает.

Характеризует группы, группочки и отдельные «выдающиеся» личности.

О Смирнове: «Любит, чтобы ему подчинялись», «желает навязать свою волю», «думает, что сумеет всех покорить».

О группе Смирнова: «Школа для них убежище от скуки».

О Воскове: «На всех пыхтит, недоволен».

О Симонове: «Умный».

О Дарьине: «Хороший парень, но это я по-приятельски».

Смирнов крутится на парте:

– А ну, давай, ребята, куда я вас направляю? Факты, факты, Галахов!

Галахов не учел этого обстоятельства. Он не вооружен фактами. Он говорит как чувствует.

– Я не записывал факты, – говорит он Смирнову.

Говорит Галахов плохо, в выражениях не стесняется. Он взволнован. Класс тоже взволнован. Схема на доске выглядит уродливо. В конце своего наглядного выступления Галахов жирно округляет схему мелом и веско говорит:

– А это должен быть класс.

Одобрительный шёпот. Смирнов горько улыбается.

– Лучше всех знает меня моя мать. Она никогда не говорила мне, что я хитрый, – говорит Смирнов.

– Я с тобой дружу уже давно, с детства. Галахов прав. Ты – умный, ты – хитрый. А мы за тобой во всех делах, во всем плохом, как овцы, – отвечает Салосин. Говорит медленно.

– Ты можешь на меня обидеться и сделать так, что многие обидятся, но я говорю…

В голосе Шурика обида, злость, жалость к себе. Смирнов хрипит…

Но Шурика никто не поддерживает.

Это слишком революционно.

Собрание пошло уже мягче. Приняли решение. Составляли тут же. Создали бригады совместной учебы. 5 человек в бригаде. Тут же договаривались о днях и часах. Решили восстановить завтраки. Работать на стройке (победить в соревновании!). Уехать в зимние каникулы в деревню (это – средняя перспектива). Провести две интересные политинформации. Пойти один раз в театр и т.д.

И довольна собранием, и не очень. Рассчитывала на «взрыв» (если учесть, что выступление Галахова было прекрасным). Но получился не «взрыв», а какое-то затухающее пламя, а может быть, разгорающееся…