Шрифт:
«Что делать?! Соображай быстрей! Детей – отвести на первый этаж к соседке-инвалиду! Она всегда дома». Подхватила дочку поперёк туловища, на ходу приговаривала:
– К тёте Тане в гости идём.
С Татьяной объясняться некогда. Только и успела сказать:
– Пригляди! У меня – потоп!
Бегом к себе – на второй! Снова шагнула в кипяток. Хорошо, что в резиновых сапожках! Сквозь густой пар – в ванную. Шум водопада оттуда. Вслепую нашла горячий кран. Завернула. Не сорван – уже легче! Ванна полна до краёв. Пелёнки медленно переваливаются через них и одна за другой тяжело, как тюлени, плюхаются вниз…
Почему кран открыт? Перед прогулкой Ирина приготовила пелёнки для полоскания, но кран не открывала. Это Серёжа! Его сутки не было дома: дежурил в хирургии. Сегодня выкроил время заскочить домой на обед. Семью увидел на улице. На ходу расцеловал Манечку, чмокнул в щёку жену, взглянул на спящего сына. Через двадцать минут промчался обратно, помахал рукой издали. Она с детьми ещё час гуляла…
Ирина сбросила пальто где-то в комнате и начала черпать кипяток ведром из ванны в унитаз. Дотянуться до сливной пробки сквозь слой горячей воды у неё не получилось. Что в это время творилось в квартире под ними, старалась не думать. Обжигалась и глотала слёзы! Где телефон?! Прошлёпала снова в комнату. Диск на аппарате крутила с остервенением!
– Ты зачем открыл горячий кран?! – орала в трубку, не дожидаясь от мужа ответа. – Устроил потоп на два этажа! Дочку чуть не обварил! Я ведром кипяток черпаю!
Всё! Прооралась. Легче не стало. Нужно открыть окна: стёкла запотели, запах отсыревшей извести мешает дышать. Уровень воды в ванне снизился так, что смогла вытащить пробку. Теперь можно выливать воду сюда, собирая с пола ковшом.
Хлопнула входная дверь. Разбрызгивая остывающие лужи, в квартиру ворвался Серёжа.
– Засучивай рукава, видишь, сколько тряпок плавает! – показала жена на пелёнки.
Работали молча. Он, чувствуя вину, предпочитал не нарываться. У неё – временно кончился запал.
– Пелёнки теперь только на половые тряпки годятся! – в сердцах буркнула она, вытирая пол насухо. – Может, объяснишь, что это было?
– Помочь тебе хотел. Знаю, что устаёшь. Я всё время на работе. Ты – с детьми. Прибежал, вижу: бельё в ванной. Решил прополоскать. Кран отвернул – воды нет. Думаю: пока чай попью, появится. А потом забыл.
– Как всегда! – завелась снова Ирина. – Неделю назад включённый утюг на табуретке оставил. Чуть пожар не устроил! А если бы Манечка обожглась?! Ей всего два года!
Сергей молчал.
– К нижним соседям сам пойдёшь отношения выяснять.
Вечернее выяснение растянулось на целый час.
– Ну, что? – крикнула Ирина из кухни, когда муж вернулся.
– Нужно оплатить побелку и ремонт телевизора.
– Значит, очередная зарплата уйдёт соседям, – констатировала жена.
Почувствовала, как её снова захлёстывает волна раздражения. Оторвалась от приготовления ужина. Вошла в комнату, чтобы продолжить скандал, глядя виновнику сегодняшней катастрофы в глаза…
Сергей спал на диване, не успев переодеться после работы. В неудобной позе, неловко подогнув руку. Рядом в коляске мирно посапывал Матвейка. Манечка заснула среди игрушек, на расстеленном в центре комнаты одеяле. Она тоже устала: осталась сегодня без дневного сон-часа.
Ирина подняла дочь на руки, унесла в кроватку. Подсунула подушку под голову мужа, укрыла пледом.
Суматошный долгий день закончился…
Сикось-накось
«Я – законченный идиот! Как можно было почти три дня наблюдать, как Иришка мучается, и не посмотреть живот?! Точно говорят: на родственниках профессиональное чутьё буксует. Только бы не было слишком поздно!»
Сергей спешил домой. Он полутора суток провёл в хирургии, включая две полные дневные смены и ночное дежурство между ними.
Стоял промозглый осенний вечер. Моросил дождь. Отправляясь на работу вчера утром, Сергей не предвидел погодных катаклизмов, не взял зонт и теперь чувствовал, как холодные струйки затекают за воротник болоньевого плаща.
Дверь открыл своим ключом. В прихожую, грохоча игрушечным грузовиком на верёвочке, выбежала Манечка. Щёки вымазаны чем-то оранжевым.
– Сеёза плиcол! – радостно запрыгала она, пытаясь обнять. Светлые кудряшки прыгали вместе с ней.
– Подожди! Я мокрый. Дай сначала разденусь.
Скинул плащ, ботинки. Подхватил дочь на руки.
– Мама! Ма-ма! – истошно вопил Матвейка, держась за решётку детской кроватки. Оторвал ручки от страховки и тут же шлёпнулся на пол. Сергей спустил с рук Манечку, поднял сына. Обнаружил, что ползунки у того мокрые. Пока менял малышу штанишки, привычно приговаривал:
– Я – папа. Па-па!
– Сеёза! – веселилась Манечка.
– Ма-ма! – повторял Матвейка.
Иногда Сергея огорчало, что дочка (ей всего было два с половиной года) и десятимесячный сынишка не называли его папой, но верил, что это временное явление.