Но сильная рука на моих волосах не дала мне этого сделать и притянула к себе, насильно притягивая меня к паху. Дышать было трудно, а во рту появился солоноватый привкус. Я задыхалась, то ли от нехватки воздуха, то ли от собственных рыданий.

— Только попробуй сделать что-то не так. Вместо Казани отправишься в похоронное бюро, — сильная рука еще сильнее притянула к члену. — Работай языком и дышать станет легче.

Нос заложило и я чувствовала, что от нехватки воздуха вот-вот упаду в обморок. Босс резко поднял меня и вновь насадил на ковер машины. Я инстинктивно прикрылась, замечая, как в полутьме что-то проблескивает.

Он схватился за мои волосы и силой раскрыл мне рот, насаживая мою голову себе на член. Антон быстро начал двигать ею, сжимая челюсть и закатывая глаза.

Я взяла в рот его огромный член и начала двигаться, лаская параллельно языком. Особенно мне нравилось, когда его член входил в меня до конца, как бы разрывая меня внутри. Это было ужасно, но так прекрасно.

Солёная жидкость заполнила меня и я резко отстранила голову, чтобы всё выплюнуть. Но он держал. Держал и наслаждался плескавшейся болью и страхом в моих глазах.

— До последней капли, — прорычал он, и я всё проглотила. Всё. Как он и сказал, до последней капли.

Антон мычал, придавливал мою голову к члену, чтобы я ускорилась. Он был таким большим, что я не могла с ним совладать. Кончая, он излился мне в рот горячей струей спермы, но тут же больно ударил в живот.

— Антон, зачем? — прошептала я сорвавшимся от страха голосом. — Я ведь сделала все так, как ты хотел.

— Потому что я так захотел.

Это было самым страшным и несдержанным ответом. Ноги затряслись от страха, а в сердце, казалось, воткнули тысячу раскалённых игл. Я чувствовала его звериное желание и знала — он не оставит своей идеи.

Босс резко засунул два пальца мне в рот, приказывая смочить их слюной, я лишь отвернулась, отказывая ему в этом. Лёгкая затрещина отозвалась новыми болевыми ощущениями, но его это не волновало, он вновь засунул два пальца мне в рот, получая желаемые слюни.

Нависнув надо мной, он легко прошёлся языком по шее, поднимаясь к мочке уха. Сжав мою челюсть, Антон грубо проник языком в мой рот, исследуя его и жадно переплетая с моим.

От омерзения ситуации хотелось сдохнуть, содрать с себя кожу и выпрыгнуть из окна. Он ни на секунду не остановился, в его глазах не читалось даже то, что это было ужасно, мерзко, ему не было жалко, казалось, ему было всё равно.

Я зажмурилась, отворачивая голову, упираясь носом в стенку. Она пахла им. В машине все пахло его звериным запахом.

Внутри всё разрывалось от боли, руки горели, а тело покрывалось мурашками каждый раз, когда я чувствовала влажный язык начальника. Ужас поглощал моё сознание вместе с какими-то неведомыми до этого ощущениями.

Пальцы легко сжали горошинку соска, и я прикусила губу. Больно. До крови. Он не получил бы того, чего хочел. Пусть он завладел моим юным телом, но не получил признания. Я не сломалась. Антон наклонился и дотронулся языком до груди, рукой спускаясь ниже. Как только я почувствовала влажный язык, и как мужчина безжалостно прикусывает сосок, то зализывая его, то снова причиняя боль, тело пронзила судорога и он это почувствовал.

Пальцы легко блуждали по бёдрам, оставляя отметины в виде синяков. Он провел пальцами по моему горящему лону и ухмыльнулся, такого стыда я не чувствовала никогда.

— Ты вся, абсолютно вся, мокрая, — изрёк он. Клянусь, лучше бы ударил. Я не хотела знать, что-то, что считаю противоестественным, грязным и мерзким — заставляет моё тело отзываться.

Антон Дмитриевич нашел горошину клитора, он легонько надавил на неё и я выгнулась, громко выдыхая. Его бесило, что я не поддавалась его ласкам, он знал, нет, он хотел, чтобы я признала это.

Введя в меня первый палец, тут же добавился и второй. Он растягивал меня, мял мою грудь и облизывал горошины затвердевших сосков. Руки адски горели, потому что от непонятного завязывающегося узла внизу живота, было отвратительно стыдно и болью я старалась заглушить это.

Босс на какое-то время отстранился от меня и я увидела, что он снимает с меня последнюю часть одежды, пристраиваясь между моих бёдер, сжимая их.

— Нет! — прокричала я, резко дёргаясь, за что получила пощечину.

— Я говорил хорошо себя вести. И ты ослушалась меня. За каждый проступок идет наказание, ты забыла? — его низкий, зловещий тон пугал.

В его глазах была звериная похоть, я знала, что сейчас должно произойти и слёзы вновь опалили моё лицо.

— Не смей! — прокричала я, дёргая ногами и вырываясь из его хватки. Поняв, что сделала абсолютную глупость и только хуже себе, я заколотилась в дикой истерике, чем только ещё больше разозлила его. Гортанный рык сорвался с губ босса, и резким движением он вошёл в меня.