– Хм-м…

Советники стали рассаживаться по местам. Круг лордов был построен в виде театра, и знатнейшие дворяне Союза сидели там, где должна располагаться публика – на скамьях, составленных большим полукругом, с проходом в центре.

Как в настоящем театре, места в зале были разные: одни лучше, другие хуже. Лорды поскромнее сидели высоко и сзади; важность присутствующих возрастала по мере продвижения вперед. Передний ряд занимали главы самых известных семейств или те, кого они присылали вместо себя. Представители юга, прибывшие из Дагоски и Вестпорта, располагались слева, рядом с Джезалем. Далеко справа сидели их коллеги с севера и запада, из Инглии и Старикланда. Главные скамьи посередине предназначались для старой знати Срединных земель, являвшихся сердцем Союза. Подразумевалось, что Союз устроен именно так. Джезаль, пожалуй, был с этим согласен.

– Какая осанка, какое изящество! – продолжал изливаться Челенгорм. – Эти чудесные тонкие волосы, эта молочно-белая кожа, эти фантастические голубые глаза!

– И сколько денег, – вставил Джезаль.

– Ну и это тоже, – улыбнулся здоровяк. – Каспа говорит, что его дядюшка еще богаче, чем его отец, представляешь? И кузина – единственная дочь! Она унаследует все до последней марки. До последней марки! – Челенгорм едва сдерживал возбуждение. – Счастливчик тот, кому она достанется! Ну-ка, повтори, как ее зовут?

– Арисс, – кисло отозвался Джезаль.

Все лорды – или их доверенные лица – уже доплелись до своих сидений. Народу было мало, скамьи заполнены меньше чем наполовину. Впрочем, здесь никогда не собиралось больше. Если бы Круг лордов был настоящим театром, его владельцы сейчас отчаянно искали бы новую пьесу.

– Арисс, Арисс… – Челенгорм причмокнул губами, словно имя девицы имело сладкий привкус, и повторил: – Да, счастливчик тот, кому она достанется!

– Это точно, счастливчик.

«Во всяком случае, если разговорам он предпочитает деньги», – добавил про себя Джезаль. Он подумал, что предпочел бы жениться на гувернантке – она казалась более уверенной, чем воспитанница.

Лорд-камергер наконец-то вошел в зал и прошествовал к возвышению, где стоял высокий стол – примерно там располагалась бы сцена театра. Следом спешила свита одетых в черное секретарей и служащих, нагруженных толстыми фолиантами и стопками официальных бумаг. В своей малиновой парадной мантии, развевавшейся за плечами, лорд Хофф больше всего походил на какую-то редкую, величаво плывущую по воздуху птицу в сопровождении стаи назойливых ворон.

– Явился, старый кисель, – прошептал Челенгорм, бочком продвигаясь к своему месту на другом конце стола.

Джезаль заложил руки за спину и принял привычную позу: ноги вытянуты, подбородок высоко вздернут. Он обвел взглядом солдат, расставленных через равные интервалы вдоль полукруглой стены: все стояли совершенно неподвижно, в полной парадной амуниции, как обычно. Джезаль глубоко вздохнул и приготовился к нескольким часам отчаянной скуки.

Лорд-камергер упал в свое высокое кресло и приказал принести вина. Секретари распределились вокруг него, оставив в центре место для короля, который, как обычно, отсутствовал. Зашелестели документы, распахнулись тяжелые гроссбухи, заскрипели и застучали в чернильницах очиняемые перья. Оповеститель прошел к концу стола и ударил жезлом в пол, призывая к порядку. Перешептывания дворян и их уполномоченных, а также немногочисленных слушателей на галерее для публики постепенно смолкли, и в просторном помещении воцарилась тишина.

Оповеститель выпятил грудь.

– Я объявляю, что собрание открытого совета Союза… – проговорил он медленно и звучно, словно произносил торжественную речь на похоронах. После этого оповеститель сделал излишне долгую и значительную паузу. Лорд-камергер обратил на него гневный взгляд, но оповеститель не собирался лишать себя момента славы. Он заставил всех подождать еще немного, прежде чем наконец закончил: – Началось!

– Благодарю, – кисло сказал Хофф. – Если не ошибаюсь, мы как раз собирались выслушать лорд-губернатора Дагоски, когда нам пришлось прерваться для обеда.

Его голосу аккомпанировал скрип перьев, поскольку двое писцов записывали каждое его слово. Слабое эхо этих звуков смешивалось с эхом его голоса в огромном пространстве под потолком.

В переднем ряду, недалеко от Джезаля, с трудом поднялся на ноги пожилой человек, сжимавший дрожащими руками какие-то бумаги.

– Открытый совет, – протянул оповеститель так медленно, как только мог, – предоставляет слово Рашу дан Фуйлу, полномочному представителю Занда дан Вюрмса, лорд-губернатора Дагоски!

– Благодарю вас, сэр. – Дребезжащий голос Фуйла казался смехотворно слабым в этом огромном пространстве. Он едва доносился даже до Джезаля, стоявшего в десяти шагах от оратора. – Господа…

– Громче! – крикнул кто-то с задних рядов.

По залу пронеслась тихая рябь смешков. Старик откашлялся и сделал новую попытку:

– Господа, я явился сюда, чтобы передать вам срочное послание лорд-губернатора Дагоски.

Его голос вновь стих до первоначального, едва слышного уровня; каждое слово сопровождалось неустанным скрипом перьев. С галереи для публики доносились перешептывания, еще более затруднявшие задачу тем, кто хотел услышать речь губернатора.