– Вспоминаю тот день, когда принц Кальдер нанес нам визит, – сказал он.

Логен хмыкнул:

– Предпочитаю поменьше думать о нем.

– Я тоже, но в данном случае меня заинтересовало не его поведение, а твое.

– Мое? Не могу припомнить, чтобы я сделал хоть что-то.

Байяз ткнул чубуком трубки через костер, указывая на Логена.

– Ах, но ведь именно это я и имею в виду! Я знавал многих воинов – и простых солдат, и военачальников, и наемников всех видов. Великий воин должен действовать быстро и решительно – собственными руками или посредством своих людей, – поскольку тот, кто бьет первым, чаще всего бьет и последним. Поэтому человек на войне в конечном счете начинает полагаться на низшие инстинкты: всегда и на все отвечает насилием, становится гордым и жестоким. – Байяз передал трубку обратно Логену. – Но что бы ни говорили люди, ты не таков.

– Многие не согласились бы с тобой.

– Возможно, но факт остается фактом: Кальдер оскорбил тебя, а ты ему не ответил. Ты хорошо понимаешь, когда тебе следует действовать, и действовать быстро, а когда следует воздержаться. Это говорит о сдержанности и расчетливом уме.

– Может быть, я просто испугался.

– Кого, Кальдера? Брось! Ты ничуть не испугался Скейла, а он гораздо более неприятный тип. С другой стороны, ты прошел сорок миль с моим учеником на спине – это говорит о смелости и сострадании. Редчайшее сочетание! Насилие и сдержанность, расчетливость и сострадание. К тому же ты умеешь говорить с духами.

Логен приподнял бровь:

– Это случается редко, и только когда никого рядом нет. Речи духов скучны и далеко не так приятны для меня, как твои.

– Ха, это верно. Духи мало что могут сказать людям, насколько я понимаю. Хотя сам я с ними никогда не разговаривал, у меня нет такого дара. В наши дни немногие им обладают. – Байяз сделал еще глоток из своей чашки, поглядывая на Логена поверх ее краешка. – Пожалуй, я не припомню никого, кроме тебя.

Малахус выбрался из леса, спотыкаясь и дрожа от холода. Он поставил мокрые миски на землю, схватил одеяло, плотно закутался в него и с надеждой воззрился на дымящийся над огнем котелок.

– Это чай?

Байяз не ответил на его вопрос. Он продолжал:

– Скажи мне, мастер Девятипалый… До сих пор ты ни разу не спросил меня, зачем я за тобой посылал и чего ради мы блуждаем по горам Севера, подвергая опасности наши жизни. Это кажется мне странным.

– Ничего странного. Я не хочу знать.

– Не хочешь?

– Всю жизнь я хотел узнать ответ на множество вопросов. Что находится по ту сторону гор? О чем думают мои враги? Каким оружием они станут со мной драться? Кому из друзей я могу доверять? – Логен пожал плечами. – Знание, может быть, и корень могущества, но чем больше я узнавал, тем больше у меня оказывалось проблем. – Он снова пососал свою трубку, но она уже прогорела. Логен выколотил пепел на землю. – Какова бы ни была твоя цель, я постараюсь помочь тебе. Но я не хочу ничего об этом знать раньше времени. Я до смерти устал сам принимать решения, они никогда не бывают верными. Неведение – сладчайшее лекарство, говаривал мой отец. Я не хочу знать.

Байяз смотрел на него во все глаза. Впервые Логен видел на лице первого из магов удивление. Малахус Ки робко кашлянул.

– А я бы хотел знать, – вымолвил он, с надеждой глядя вверх на своего учителя.

– Конечно, – проворчал Байяз. – Но тебе не позволено спрашивать.

Было около полудня, когда все пошло наперекосяк. Логен уже стал надеяться, что им повезет, что они доберутся до Белой реки и протянут еще неделю. В какой-то момент он успокоился и расслабился. К несчастью, именно этот момент и повлиял на развитие событий.

Без сомнений, засада была устроена очень толково. Враги тщательно выбрали место и обвязали тканью копыта своих коней, чтобы заглушить звук. Если бы рядом был Тридуба, тот бы заметил опасность – он имел исключительную способность мгновенно видеть местность и оценивать обстановку. Ищейка с его неповторимым нюхом учуял бы врага. Однако ни того ни другого здесь не было. От мертвых помощи не жди.

Три всадника затаились за крутым поворотом дороги: хорошо вооруженные воины в крепких доспехах. Лица грязные, но оружие вычищено, и все трое – ветераны. Тот, что справа, был коренастым и мощным, почти без шеи. Слева – высокий и костлявый, с маленькими жестокими глазками. На обоих надеты круглые шлемы и поношенные кольчуги, в руках – длинные копья, готовые к бою. Их предводитель ссутулился в седле с небрежностью искушенного наездника. Он кивнул Логену.

– Девятипалый! Бринн! Девять Смертей! Как рад снова тебя видеть!

– Привет, Черноногий, – пробормотал Логен, натягивая на лицо дружелюбную улыбку. – Вид твоего лица тоже согрел бы мое сердце, если бы все сложилось по-другому.

– Но все так, как оно есть.

Пока старый воин говорил, взгляд его медленно перемещался от Байяза к Ки, от Ки к Логену, изучая их оружие или отмечая отсутствие такового, чтобы выработать план действий. Менее умный противник дал бы им возможность уравновесить шансы, но Черноногий был названным и не был глупцом. Он остановил взгляд на руке Логена, медленно ползущей вдоль тела к рукояти меча, и спокойно покачал головой.

– Не надо этих штучек, Девять Смертей. Ты сам видишь – ты у нас в руках. – И он кивнул на деревья за спиной Логена.

Сердце Девятипалого дрогнуло: еще двое всадников появились сзади и теперь рысцой подъезжали к ним, окончательно захлопывая ловушку. Обернутые тканью копыта лошадей не издавали почти ни звука, соприкасаясь с мягкой землей возле дороги. Логен пожевал губу. Черноногий прав, черт его побери. Четверо всадников съехались, их копья покачивались, лица были холодны, умы сосредоточены на поставленной задаче. Малахус Ки глядел на них испуганными глазами, его лошадь пятилась назад. Байяз благодушно улыбался, словно здесь собрались старые добрые друзья. Логен бы не отказался от толики самообладания волшебника, поскольку его собственное сердце колотилось, а во рту стоял кислый привкус.