Дабы произвести солидное впечатление на Лазню, Крутояров лихо отрапортовал, мол, все ваши указания будут неукоснительно выполнены. Иван Иванович не сомневался, что Олег Савельевич порученное дело сделает с присущей ему дотошностью.

Ночной обыск — занятие не из самых благодарных. Можно было бы явиться всей группой, расшуметься на лестничной площадке, поднять длинным звонком с постели перепуганную женщину, а когда она в тревоге спросит: «Кто там?», властно ответить: «Милиция! Откройте!» Женщина зашепчет: «Извините, я сейчас, только халат надену», поспешит в спальню, вернется, откроет дверь и, придерживая на груди халат, а другой рукой инстинктивно поправляя растрепавшиеся волосы, отступит на два шага от двери, впуская непрошеных ночных гостей, которые, конечно же, явились в такое позднее время не с приятным известием.

А случалось, что хозяйка за дверью отвечала: «Ночью никого не впущу, приходите днем и обязательно с участковым. А вашего дворника я знать не знаю!»

Иван Иванович решил избежать подобного инцидента. Он заехал на «Три-Новую». В нарядной четырнадцатого участка застал помощника начальника, который недавно поднялся из шахты и что-то записывал в журнал. (Уж его-то жена Лазни должна знать хорошо).

Каких только фамилий не встречал Иван Иванович! Но у помощника начальника четырнадцатого участка фамилия была совсем необычная: Пиво. Лаврентий Степанович Пиво. Лет под тридцать, может быть, чуть помоложе. Но какой-то уж очень... пожеванный. Лоб — в складках, верхняя синюшная губа в морщинках. Щеки впавшие, хотя и не такие синие, как маленькие узкие губки, но все равно неестественного цвета. Обычно морковь «морковного» цвета, а бывает и желтоватая... В глазах Лаврентия Степановича тоскливая сонливость.

«Не отдыхал перед ночной сменой», — понял Иван Иванович и посочувствовал горняку.

Он представился, четко назвал свою фамилию, имя, отчество, звание и даже должность: заместитель начальника областного управления уголовного розыска. Как требует того служебный этикет, показал, не выпуская из рук, удостоверение личности.

По всей вероятности, он перестарался, появление офицера милиции в такое время суток в нарядной участка подействовало на Лаврентия Степановича угрожающе. Лицо от удивления вытянулось, складки на лбу и в уголках губ разгладились, отчего Пиво сразу помолодел.

Иван Иванович начал объяснять ему цель своего визита:

— Я приглашаю вас в понятые. Вы знакомы с женой Богдана Андреевича, Елизаветой Фоминичной?

— Чего это я должен быть с нею знаком? — насторожился Пиво. — У меня своя молодая интересная жена, я недавно женился.

— Да не в этом плане, — успокоил его Иван Иванович, подивившись прямолинейности суждений парня. — Вы в гостях у Лазни бывали?

— В гостях?.. Ну как же, знак «Шахтерской славы» первой степени обмывали... У нас тогда многих наградили... Были и жены...

— Вот и отлично. Сейчас ей позвоните, мол, так и так, есть неотложный разговор. Вы придете не один, пусть она не удивляется. С Богданом пока ничего трагического не случилось: жив-здоров, но в какую-то неизвестную вам неприятность он влип. Найдите на шахте еще одного свободного человека, который может на часок отлучиться, и мы поедем в гости к Лазне.

— Нет-нет! — резко запротестовал Пиво. Выставил впереди себя руки, будто хотел задержать надвигающуюся на него опасность: — Я с участка — никуда. У меня — смена. Чего это вдруг я должен кому-то звонить?

— Елизавета Фоминична знает вас... Вы представитесь. А если сказать: «Милиция» — и ее переполошишь, да и внимание соседей привлечешь. До поры до времени этого делать не стоит.

— Нет-нет, без разрешения начальника участка я во время смены — ни на шаг. Звоните ему... Если прикажет.

Звонить Пряникову, с которым Лазня пьянствовал накануне, а затем возил «Петеньку» к Алевтине Тюльпановой (Анке, как ее называют в миру), Ивану Ивановичу не хотелось. Но деваться было некуда: помощник начальника участка по-своему был прав.

— Звоните Пряникову, — сказал Иван Иванович. — Объясните ситуацию. А я — со своей стороны...

— Никуда звонить я не буду, мне в шахту, — огрызнулся Пиво. — Надо узнать положение на участке.

— Да вы же только что из шахты, — возразил Иван Иванович.

Горняка после бани сразу видно. Волосы мягкие, пушистые, рассыпаются, а под глазами — «модняцкая» синева, — это въелась в мягкую кожу острая, всепроникающая угольная пыль, которую так просто не отмоешь. Тем более горняк, как правило, спешит, экономит минуты и мгновения на чем только может. «Поскорее бы!»

— Ну и что же, что из шахты. Перед вами позвонили: в проходческом забое не сработал один патрон. Породу не убирают, ждут инженера.

Это была та сказочка, которой угощал Лазня стволового на вентиляционном, когда спешил обеспечить себе «железное» алиби.

Иван Иванович улыбнулся, снял трубку и сказал телефонистке:

— Проходку четырнадцатого...

Помощник начальника участка вдруг побурел, поняв, что сейчас его поймают на вранье.

— Ну, я могу и не поехать, там есть горный мастер. Позвоню сейчас Петру Прохоровичу.