Соль перед тем, как лечь спать, поцеловала мать, на миг носом ткнулась ей в щеку.

— Мама… какая же ты хорошая! Я так тебя люблю!

— Добрых снов тебе, дочка! — шепнула Лиа, почти полностью задергивая дверной полог — лишь небольшую щель оставила, для свежего воздуха.

Соль заснула, едва склонив голову на небольшую упругую подушку.

…Летела во сне. Над черным провалом ущелья, покачивая руками и боясь упасть — сердце грозило остановиться, и, напротив, билось очень сильно, когда Соль открыла глаза.

— Мама! — жалобно позвала Лиа. Та шевельнулась, что-то проговорила, не просыпаясь. Девушке стало стыдно. Вчера мать от ранней зари допоздна просидела с больным ребенком, да еще для Соль время нашла, а теперь взрослая дочь ее будит.

Соль, как была, завернутая в одеяло, встала и подошла к постели матери; одеяло волочилось по полу. Девушка остановилась и смотрела на спокойное, еще довольно молодое лицо — такое родное. Морщинки в уголках губ, ранние… Мать всегда умела утешить, отогнать страхи. А страхов у девочки Соль было много. Особенно страшно было, когда рассказали про пещеры, куда относят умерших. Виделось — много-много людей, и все притворяются спящими, а сами неживые. И все лежат рядом, как семена в борозде весной, обложены слоями мертвого золота…

Вздохнув, Соль потрясла головой — мысли, прочь. Вздоха оказалось достаточно — Лиа проснулась. Подняла на дочь большие, встревоженные глаза.

— Ты спи, мама, — поспешно проговорила девушка. — Я не хочу больше. И утро люблю — лучше на площадь Цветов, Кемишаль, схожу, взгляну, как поутру камни светятся, прозрачные — прозрачные!

Отбросила одеяло, скоро — скоро начала собираться. Лиа кивнула, окончательно не пробудившись.

Пусть девочка идет — замучилась она, дом вести, помогать матери готовить лекарства и травы искать. Шестнадцать весен, а все возле матери, словно отводок от корня. Ей бы пару искать… много кто захочет породниться с Лиа — целительницей.

И взгляд упал на серебряную птичку, пристроенную в изголовье.

— Дочка! — вскочила Лиа, сон с нее мигом слетел.

А улицы пусты, быстро бежала Соль.

А камни на Кемишаль действительно странные стояли. Точь-в-точь белый мрамор во все время суток, кроме рассвета. Ранним утром — прозрачные, словно горный хрусталь, чуть помутнее разве что, и внутренний свет испускают.

Кольцом окружали площадь непонятные камни. А между ними — цветы, разные. Были и те, что давным-давно привозили южане в дар. Странные, пятнистые, — желтые, оранжевые, словно раковина створки приоткрывшие лепестки.

Соль приколола к волосам цветок из перьев маленькой птицы — все богатство радуги было в нем. Неширокое платье без рукавов, тоне, украшали бусы из бирюзы. Хотелось одеться поярче — хотя кому дело, если Соль будет нарядной? В легких сандалиях, с распущенными волосами, с веткой акации в руках, она сбежала по ступеням на улицу, что вела мимо Дома звезд.

Ее остановил вынырнувший из-за угла Кави, тоже ранняя пташка; по утрам то бегом занимался с приятелем, то иные тренировки устраивали. Задору — то много. Окинул внимательным взором зардевшуюся девушку.

— Куда бежишь, такая нарядная?

— Поглядеть на камни! Не задерживай, а то солнце выше поднимется, и ничего не увижу.

— Ты выбрала не лучшую дорогу — там по пути южан поселили. Сама ведь знаешь! Или решила показать им, какие у нас красивые девушки? Это правда. Только красивых могут и похитить!

Кави смеялся. Протянул руку, загораживая путь. Соль удивленно посмотрела на эту руку. Вопросительно — на юношу.

— А я — из стражей Тейит. Буду тебя охранять!

— Да что ты, Кави! Они же послы.

— И что? Совести — то у них нет. Ты вглядись в лица — одна жадность и ярость.

— Подумаешь! Я под защитой Тейит.

— А я… — начал было юноша, но, вглядевшись в румяное от радости лицо Соль, отвел глаза и шагнул в сторону. — Ну, беги.

Соль пуще залилась румянцем и побежала со всех ног; скрывшись от взора Кави, свернула на боковую улочку. Отдышалась, поправила волосы. И, разозлившись сама на себя, направилась к Дому Звезд, медленно и решительно.

— Светлого утра.

Южанин смотрел на нее так, словно ждал девушку именно сейчас и именно здесь. Недлинные волосы сегодня свободно рассыпались по плечам — черные, как у всех у них, как у лишенных Силы или едва одаренных ею в Тейит, но перламутровым блеском наполненные. Рассвет ли тому виной, или просто северный город пытается сделать южан частью себя?

— И тебе утра…

Как на ребенка смотрел. Снова — как на ребенка.

— Я почувствовал, что ты идешь по камням. Вышел навстречу.

— Ты не мог этого знать! — ревниво вскинулась Соль. — С камнями говорят только эсса!

— Неужто? — весело и чуть свысока отозвался южанин, и пояснил:

— Любой настоящий мастер разговаривает с тем, что держит в руках. Ты не видела, какие вещицы создают из камня в Астале.

— У меня подруга из квартала резчиков, — Соль порозовела, — Ты прав.