– Ну и как ты его думаешь убирать?
– поинтересовался обстоятельный Кремень.

– Не как - а когда!
– Хозяин злобно глянул на своих гостей.
– Мои люди готовы, сейчас и пошлю всех четверых к нему на дачу! Сегодня там один охранник, второй попал в больницу с аппендиксом...

– Повезло парню, - ухмыльнулся Бакс, - жив останется... Небось Винта своего шлешь? Что ж, этот справится...

– Так что - не возражаете, или как?

– Тебе, Куб, виднее.
– Кремень поднялся со своего места, давая понять, что вся ответственность с него самого снимается.

– Ну а ты, Бакс, что скажешь?

– А какой с меня спрос?
– давний дружок равнодушно пожал плечами. Мое дело финансы... Дебет-кредит, сальдо-хренальдо...

Решение было, таким образом, принято.

Куб отлично понимал, до какой степени напугал обоих авторитетов своей решимостью. И дабы закрепить эффект, предложил выпить за упокой души пока еще живого Пульта и здоровье присутствующих, достав заветный "Камю", пить который обычно предпочитал в одиночестве.

– Как видите, вам я доверяю.
– Свою мысль он продолжил после первой порции.
– Однако сучонок-то был ведь и вашим дружбанчиком, а? Так что не обессудьте - придется вам обоим побыть моими гостями, пока Винт с ребятками не сделают свое благородное дело!

– Ну ты даешь, Куб!
– обиделся Кремень.
– Совсем спятил?!

Бакс оказался куда покладистее и ограничился своей фирменной ухмылкой:

– Тебе виднее, да и нам спокойнее... Надеюсь, в сортир спуститься пока не запрещено? Или под конвоем поведешь?

– В верзальню можешь идти. Вот только пейджер свой не забудь на столе оставить!

– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, - ходульной фразой из анекдота Бакс попытался разрядить обстановку.
– Впрочем... Случись что хоть мы вне подозрений останемся.

И, выложив на стол пейджер, он покинул кабинет Куба.

Ледяной холод в душе - вот что ощущал Бакс, спускаясь в холл первого этажа, где у Куба располагался самый навороченный сортир. Даже сил умолять судьбу оказаться на этот раз благосклонной у него не было. И он почти не испытал

облегчения, когда увидел, что и без его мольбы парень оказался на месте.

– Дай-ка закурить, Кнут.

Удивленный неожиданной просьбой Ильин воззрился на авторитета.

Протянутая им пачка полетела на пол, и, нагибаясь, чтобы поднять ее, он и услышал то, что услышать уже не надеялся. Или если надеялся, то уж никак не от заматерелого бандюка Бакса: "Молчание - золото..."

Не дожидаясь, когда обалдевший от изумления Ильин придет в себя, "финансист" Куба в считанные секунды изложил ситуацию:

– Минут через десять Винт с людьми едут на дачу мочить Пульта, адрес знаешь?.. Рви туда, попробуй опередить. Сообщить Кондратьеву возможности у меня нет.

Ильин поднялся и направился к выходу.

Времени у меня не было. Совсем. Единственное, на что его хватило, внаглую, на глазах охраны, вывести из гаража один из кубовских джипов и приказать от имени хозяина открыть ворота: "Давай быстрей, срочное дело!" Никого из них это не удивило: подобное случалось и раньше, Куб часто посылал кого-нибудь из "мальчиков" со срочным поручением. Были ли у меня в запасе даже эти десять минут, о которых упомянул Лакмус?! Никогда в жизни, ни до, ни после, я так отчаянно не молил Бога о зеленом свете на вспыхивающих то и дело впереди светофорах, и с бешенной скоростью летел по улицам, почти сливающимся в пеструю ленту за окнами джипа... Никогда не ощущал я такого отчаяния как в миг, когда уже на подъезде к дачному поселку медленно, но верно, впереди опустился шлагбаум, а вслед за ним вылетела слева резвая зеленая змея электрички... Грохочущая громада перекрыла мне путь, и, не переставая молить Бога об удаче, я набрал "сотку" Кондратова. И тогда Высшие Силы сжалились наконец-то надо мной и Пультом: полковник взял трубку после первого же гудка.

В тот момент, когда я завершил свой краткий взывающий о помощи доклад, проклятый шлагбаум наконец-то медленно- пополз вверх, а в моем зеркальце заднего вида нарисовался хорошо знакомый зеленый джип: вот и окончились мои десять минут форы, оставив на память считанные секунды!

...Я не стал ждать, когда явно расслабившийся охранник Пульта среагирует на мои домогания перед воротами. Забор был не слишком высок, и преодолеть его удалось с первой попытки. И пока из-за угла сауны в конце усадьбы неторопливо сонливо выползал охранник, я подскочил к Пульту, стоявшему на крыльце.

– Быстро назад, в дом!

– Что - уже?
– Голос Пульта был на удивление равнодушен, словно не о его драгоценной шкуре шла сейчас речь, но размышлять над его реакцией времени уже не осталось: град ударов обрушился на ворота, в общем - то куда более хлипкие, чем можно было ожидать.

Через краткое мгновение, я уже взлетел на второй этаж, с трудом заставляя действовать с нужной стремительностью подталкиваемого мной толстого, задыхающегося Пульта... Там, внизу, прозвучало почти одновременно два выстрела: предупредить и спасти охранника не удалось.

Чертыхнувшись, я кинулся к окну: везение пока еще не оставило нас до конца! Охранник Пульта все-таки понял, видимо, в последний момент, что происходит, и жизнь свою отдал не задаром: один из четверых боевиков Куба валялся посреди двора в нелепой позе: мертв или ранен? Главное - теперь их осталось трое против двоих... Нет, против одного: едва глянув на Пульта, я понял это отчетливо: неповоротливый, с явно нездоровым сердцем, привыкший за долгие годы к барской жизни Пульт в счет уже не шел. Значит, один. Один против совсем нехилых троих боевиков Куба. Поскольку Кондратову с его подмогой добираться сюда по самым оптимистическим подсчетам не менее часа... Дурак ты был, Ильин, когда согласился участвовать в этой проклятой истории! И что не сиделось в вонючей, зато тишайшей твоей ментовке? У меня, заступившего в тот день на самое обычное внутреннее дежурство в доме Куба, был при себе один-единственный "Макаров" с восемью патронами. Все дальнейшие события слились опять в одну, лихорадочную нервотрёпку из которой память выхватила и закрепила считанные эпизоды.