– Ту самую, куда вернулся «Альтаир». Форпост «Ксифия».

Клим приоткрыл рот и округлил глаза. Подумалось, что гость вот-вот рассмеется и скажет, что пошутил, но тот сидел и взирал на хозяина квартиры, пристально наблюдая за его реакцией, словно психолог на собеседовании с клиентом.

– Но это же за пределами…

– С вашим начальством я договорился, – сообщил полковник, – вы отправляетесь в бессрочную командировку, ваше жалование удвоено, плюс бонусы за дальность.

– Но оборудование, приборы…

– Все необходимое имеется в распоряжении УЧС на базе, а также на борту зонда. Собирайтесь, Юнь, мы летим прямо сейчас. Дело не терпит отлагательств.

Клим невольно отстранился, будто хотел спрятаться от пронизывающего взгляда офицера. Внутри резануло как ножом: с дочерью что-что стряслось! А как же Мари? – А что Мари? Разрыв с ней, особенно после недавнего разговора, казался полным и бесповоротным. Улететь сейчас куда-нибудь подальше было бы в самый раз. Желательно надолго.

– Откуда стартуем? – осведомился Клим.

– С главной базы, – ответил Леванов и добавил: – На «Ксифию» отправляется боевая капсула.

Понятно, догадался Клим, значит, с Оберона, спутника Урана – именно там располагалась крупнейшая в Солнечной системе база военного флота УЧС.

Каньон Моммур протянулся по поверхности Оберона с севера на юг глубокой пятисоткилометровой бороздой. Его дно и склоны были выровнены графеновыми плитами так, что каньон образовывал широкий, длинный и глубокий желоб, в котором размещались боевые капсулы УЧС, разведывательные и ремонтные зонды и множество мультифункциональных дронов. Отдельный участок каньона длиной в несколько километров был выделен под склад аккумуляторов для боевых капсул, использующих концентраторы для гиперпространственных прыжков; там же хранились магнитные контейнеры с антивеществом для аннигиляционных двигателей или вакуумные трубки с тритием для двигателей на термоядерном синтезе.

Между склонами каньона протянулось силовое поле из закрученного в кокон пространства; если смотреть со дна вверх, увидишь непроглядную черную полосу от края до края, отражающую любые частицы или излучение. Эта своеобразная крыша защищала базу от случайных метеоритов, от несанкционированного наблюдения из космоса (ближнего, равно как и дальнего) или от атак возможного противника. После конфликта с лейгами у Антареса обороне баз даже внутри солнечной системы стали уделять гораздо больше внимания.

В строительстве военной базы на Обероне участвовали все четыре человечества – это было одно из величайших совместных предприятий людей в космосе, наверное, самое крупное, если не считать исследовательских экспедиций и научных проектов. На космодроме в Моммуре базировались аппараты и земных ортодоксов, и марсианских и венерианских киберов, и генмодов с Каллисто и Ганимеда, и даже сетевиков – объединенный разум этого человечества, существующий в сетях и обычно безразличный ко всему, кроме научных изысканий, был распределен по сотням летательных аппаратов, часть из которых располагалась на Обероне.

Для Клима космодром в каньоне Моммур значил гораздо больше, чем для многих жителей Солнечной системы. Три года назад во время строительства случилась катастрофа – взрыв контейнера с антивеществом из-за внезапно отказавшего магнитного изолятора. В результате трагедии погибли двенадцать человек, среди них был Димитр Юнь, отец Клима. Повреждения его тела оказались настолько серьезными, что ни о какой регенерации нанороботами не могло быть и речи. Если бы он загрузил свое сознание на электронные носители, как поступали сетевики, то, возможно, продолжил бы существование в иной форме. Но Димитр был ортодоксом до мозга костей и не принимал оцифрованное сознание ни в каком виде. На тот момент Климу уже исполнилось восемьдесят, но происшествие разверзлось в его душе глубокой раной, которая зарубцевалась лишь недавно – и то не до конца. Сейчас, стоя перед панорамным окном в зале ожидания космодрома и обозревая открывающийся с высоты пятисот метров пейзаж, он понял это опять. Скорбь и сожаление набежали высоченным цунами, поглотили, завертели, а затем выбросили на берег реальности и медленно отхлынули прочь.

– Потрясающий вид, – донесся из-за спины хрипловатый голос Леванова.

– Да, мощно, – согласился Клим. – Что мешало построить такую же укрепленную базу у Антареса заранее? Того чудовищного разгрома и тысяч жертв удалось бы избежать.

– Наивность, – холодно ответил полковник, разглядывая ровные ряды капсул на дне каньона. – Всем почему-то казалось, что цивилизация, вышедшая в космос, непременно должна обладать миролюбием и стремлением к кооперации. Видимо, мы судили по себе. А лейги, неожиданно вынырнув из недр скопления Вестерлунд, опровергли это утверждение. Нам пришлось усвоить урок и спешно переучиваться. – Он умолк, очевидно вспоминая события четырехлетней давности, а затем заговорил вновь: – Но все человечества проявили гибкость и подправили собственные мировоззрения. То, что, как мы думали, давно похоронено под могильной плитой земной истории, поднялось вновь и воспряло с не меньшей, чем в прошлом силой. Лейги убрались в Вестерлунд, а мы принялись укреплять гражданские поселения и военные базы по всей галактике и прежде всего здесь, на Обероне.

– Но теперь, похоже, люди столкнулись с новым противником? – полуутверждая-полуспрашивая сказал Клим и отвернулся от панорамного окна. Взглянул на собеседника и пояснил: – Вы недавно упоминали недружественные действия неких внеземных сил.

Леванов посмотрел на ученого и покачал головой. На лице полковника проступили озабоченность и тревога.

– Никто не знает, – ответил он. – С равной вероятностью это может быть некое опасное природное явление.

– Люди ранены? – прямо спросил Клим. – Погибли? Или целы-невредимы?