Торн сел на край, свесив ноги, и посветил вниз. Неглубоко. Он спрыгнул и, упав на четвереньки, тут же повалился набок, ощущался небольшой наклон. Торн обвёл вокруг лучом Грумова кристалла.

Он стоял в центре небольшой площадки, от которой наклонно вниз уходил коридор. Вот оно, то необычное, выходящее за рамки, то, что случается крайне редко, к чему должен стремиться каждый представитель касты исследователей. Возможно, это и есть цель его штурма Нарамской вершины?

Торн двинулся вперёд. Под ногами скрипел снег. Слегка потрескивали стены, схваченные льдом. Он шёл довольно долго в надежде, что в конце концов сумеет выбраться, но не представляя, что его ждёт в конце пути.

Как говорил наставник Грум, каждый коридор куда-то ведёт, и каждая дверь для чего-то открывается. Коридор действительно закончился дверью. Массивная, овальной формы, она была украшена в центре знаком восходящей золотой спирали. Торн толкнул дверь и направил луч Грумова кристалла внутрь помещения.

Это был небольшой круглый зал, который опоясывали несколько рядов сидений. На потолке давно погасший светильник. На полу обрывки бумаги, словно листья, сорванные с деревьев порывом ветра. Всё было безликим, холодным, молчаливым.

Торн наклонился и подобрал один из листков, исписанный странными знаками. Он не знал этого языка, хотя учился у лучшего наставника во всей Новой Зефале – самого Грума Многомудрого.

Торн посветил в центр помещения.

Посередине зала, на возвышении, сверкая инеем в лучах кристалла, стоял большой чёрный ящик…

Иррегии пели. Их белые трубчатые стволы неистово качались в порывах яростного ветра, рождая сложное переплетение мотивов, смену гармоний. Деревья изливали свою печаль, разрываемые потоками ледяного воздуха.

Великий магистр Шар-Рум любил эту рощу – чуть более сотни редких, даже уникальных иррегий, выросших на горном склоне. Послушать их удавалось только поздней осенью, когда с севера прилетали сильные злые ветра, приходил холод, покрывая стволы и ветки инеем, и эта последняя в году песнь иррегий становилась прощанием с теплом.

Магистр слушал, затаив дыхание. Боль, радость, отчаяние и надежда – всё было в этих звуках, и всё так подходило к его душевному состоянию.

«О, Извечный! Почему эта песнь так прекрасна? – думал он. – Может быть, потому, что все мы когда-то были деревьями? Но сейчас мы всего лишь сорняки без корней в пустыне».

Дождь кончился, утих ветер, а вместе с ним растаяли последние звуки. Магистр откинулся на спинку сидения и посмотрел в небо. На фоне вечернего лилового заката, подобно рою серебристых насекомых, слетевшихся на цветение диковинного цветка, зависли фуджеры многочисленных слушателей.

– Во Дворец Великой Спирали, – приказал магистр своему помощнику.

– Слушаюсь, милорд, – ответил Ши-Мол и взял курс на север, в столицу.

Быстро набирая высоту, фуджер поднимался над маленькой горной котловиной, на дне которой лежала жемчужина Атлена – поющая роща. У самого горизонта сверкали ледники Нарама. Последний искрящийся сполох заходящего солнца брызнул прямо в глаза. Магистр прищурился.

В вечерние часы удавалось точнее настроиться на потоки эфира, слиться с ними, достигнуть единения с вечностью, ощутить глубокое чувство полноты и совершенства величайшего из творений Извечного.

В обычные дни созерцание величественной красоты гор способствовало размышлениям о возвышенном, но сегодня в сознание магистра навязчиво проникали мысли, резко диссонирующие с гармонией универсума.

«Да что он о себе возомнил, этот пришелец с Побережья! – с досадой думал магистр. – Как посмел он внушать атленцам крамольные мысли о незаконности власти Ордена и кесаря? Мы даём людям всё, чтобы им не надо было заботиться о завтрашнем дне. Откуда же эти мятежные вопросы о смысле жизни, о целях Извечного, сотворившего этот мир?»

Схватить и казнить – такой приказ поступил в магистрат от разгневанного кесаря. Магистр никогда не был склонен к принятию скоропалительных решений, но несколько дней, проведённых в изнурительных беседах с самозванцем, окончательно вымотали магистра, так ничего и не прояснив относительно целей его появления в столице.

Шар-Рум поёрзал на сидении. Необходимо расслабиться. Он закрыл глаза и погрузился в медитацию. Повторяя мантру, он вскоре почувствовал живительную энергию очищающих вибраций. Мысли потекли спокойнее. Не подавляя спонтанного потока образов и мыслей, он уже начал покидать пределы рационального, но вдруг фуджер качнуло. Магистр открыл глаза.

– Сильный боковой ветер, – пояснил Ши-Мол.

Магистр бросил взгляд в иллюминатор.

Внизу, сменяя друг друга, проплывали мерцающие пики снежных гор, синие озера, узкий канал с чистейшей водой, стекающей с высокогорных ледников. Вдали показалась Актория, прекрасная столица Атленской империи.

Ши-Мол мастерски погрузил фуджер в огромный зев сферического тоннеля, вырубленного в горе. Вскоре машина вынырнула из прозрачной трубы, снижаясь, пролетела сквозь висячие сады Кесарийского дворца и помчалась по дороге, выложенной белым новозефальским камнем, вдоль правого берега медлительной Сэдны.