Сан Саныч неопределенно пожал плечами.

Зашли внутрь. Дача была скромненькая. По нынешним-то воровским временам.

— Располагайся. Вон кресло. Вон холодильник и бар. Уничтожай все, на что глаз упадет. Не стесняйся.

— Я не коньяк сюда пришел пить. И не икру лопать.

— Даже так? Ну, тогда рассказывай, зачем пришел. — Генерал упал в кресло напротив.

— За дискетой.

— За дискетой? За какой дискетой?

— За той, которую я вам передал. Из рук в руки.

— Да брось ты! Не помню такого. Убей, не помню.

— Убил бы. Но мне не смерть ваша нужна, а дискета.

— Может, ты чего-нибудь путаешь? По старости. Может, ты не мне давал, и не дискету, и вовсе даже не давал?

— Мне нужна дискета, которую мне передал покойный Иван Степанович и которую я передал вам в надежде на определенные следственные действия по заключенной в ней информации.

Генерал расстегнул китель, отбросил в стороны полы.

— Ладно, давай откровенно. Чтобы время не тянуть. Дискету я тебе не отдам. Даже если бы я очень захотел ее отдать. Это дело вышло за рамки моей компетенции. Если я пойду тебе на уступки — я подставлю под удар свою голову. А ей цена не маленькая. Единственно, чем я тебе могу помочь, — это из уважения к нашему совместному прошлому устроить тебя до конца дней в один очень закрытый пансион. Роскошеств там не обещаю, но нормальный уход и питание до самой смерти — вполне.

— А как же все остальные?

— Остальные — это остальные. А ты — это ты.

— Я не могу принимать решение, не имея гарантий в отношении моих товарищей. Я требую…

— Он требует! Не смеши меня! Что ты можешь требовать? Какие гарантии? Взгляни на себя. Ты немощный старик. Тебе утку через каждые полчаса надо подносить, чтобы штаны не намокли. А ты — «требую»!

Спустись на землю. Твои требования остались в прошлом. Сейчас даже я не могу себе позволить ничего требовать. С ними, — задрал генерал палец к потолку, — с позиции силы не разговаривают. Только просьбы.

— Ну и что, удовлетворяют?

— Кого?

— Просьбы удовлетворяют?

— Удовлетворяют. В полной мере. Ты это хотел услышать? Может, хватит из себя бескорыстного героя корчить? Ты думаешь, я очень рад принесенной тобой дискете? Думаешь, от восторга в ладоши хлопаю? Так вот, смею тебя уверить, — нет. Я из-за нее в такой переплет попал, что не знаю, как выпутаться. Мне теперь в пору не о благополучии думать — о сохранении жизни. Знал бы, еще тогда ее, проклятую, спалил, а пепел тебя сожрать заставил. Чтобы ты нормальных людей не баламутил и под удар вместо себя не подставлял.

— Ее и сейчас сжечь не поздно.

— Сейчас поздно. Сейчас все обо всем знают. Теперь я могу только торговаться за жизнь. И за соответствующее материальное вознаграждение. Потому что просто так, задарма, рисковать не хочу. Вот такую свинью ты мне подсунул. Жирнущую. Так что о милосердии к сединам теперь можешь не взывать. И на совесть не давить. Мне мой китель к телу ближе ваших пенсионных пиджачков! Уяснил?

— Как будто, — ответил Сан Саныч. Прав был Борис — сторговаться не получится. Потому что торговаться нечем.

— Вот что я тебе скажу, генерал. Сволочь ты. Первостатейная!

— А это как угодно. Если тебе так легче — можешь считать меня сволочью.

Сан Саныч поднялся, прекращая разговор.

— Куда это ты собрался? — ухмыльнулся генерал.

— Домой.

— Хочешь не спросясь покинуть давший тебе приют кров? Не выйдет. Нет тебе хода отсюда. Не могу я теперь оставить тебя без присмотра. Мало ли каких дров ты, по старческому маразму, надумаешь наломать. Мне рисковать нельзя.

— Угрожаете?

— Трезво рассуждаю. До тех пор, пока я не урегулирую свои отношения с известными лицами, тебе, Полковник, придется находиться на моих глазах. Или…

— Или что?

— Или то! Самое!

— Михась тоже попал под «или»?

— Михась, равно как и все прочие, попал под тебя. Как под танк. Кто просил тебя втягивать их в свои дела? Если себя не жалко, почему о других не думал?

— Значит, Михася ты?!

— Не я. Они. Но я, естественно, не протестовал. Вы сами вынесли себе приговор. Своей чрезмерной любознательностью. Что им делать, как не избавляться от вас по одному? Длинные, любопытствующие носы отсекают вместе с шеями!

— Следующий я?

— Ты последний. Ты свидетель. Ты мне нужен. Против них. Если вдруг дело дойдет до драки.

— А если я откажусь?

— Вот тогда и будет «или». Только не такое, как ты ожидаешь. Я запру тебя в следственном изоляторе по подозрению в соучастии в массовом убийстве на территории бывшего пионерского лагеря «Смена». До времени изолирую. И еще пару надзирателей приставлю, чтобы ты глупостей не наделал.

— Хотите удержать меня силой?

— Полусилой. Силы для тебя много. Как и чести.