– А может, просто связался с этой Мими, дурак, да теперь уж поздно будет оправдываться. Закрутилось. Сам внимание на себя обратил. Думал, что так всю жизнь и проживет, безнаказанно зло творя… Но все, допрыгался.

– Так если Потоцкий в действительности не имеет отношение к заговорщикам? – я не испытывала жалости к этому человеку. – Отпустят?

– Галочка, от Шешковского хотя бы выползти… Ты понимаешь, что Александра ждет в Петропавловской крепости? Некоторые после допроса и месяца не жили. – Павел увидел испуг на моем лице и обнял. – Не бойся, голубка моя. Не бойся ничего.

Через две недели Потоцкого забрали из усадьбы и увезли под охраной. Это нам рассказал Захар, встретив у церкви их крепостного. Дарья Николаевна билась в истерике, цеплялась за черный экипаж Тайной экспедиции, но ее никто и слушать не стал. Пригрозили, чтобы из дома носа не высовывала, иначе следом за сыном в Петропавловской крепости окажется. После чего барыня лютовать стала. Мол, бедная дворня ни дня без побоев не ходит. Девок за косы к перилам привязывать придумала, мужиков пороть на конюшне взялась… Горе да слезы в усадьбе поселились, а сладу с Дарьей Николаевной нет. Обезумела. Платье по три дня не меняет, волосы не чешет, да наливку хлещет прямо из графинов. А как заканчивается, об стену. Уж и посуды в доме не осталось… Кое-кто из крепостных в бега подались, потому что сил не осталось такие издевательства терпеть. И это даже несмотря на то, что у помещиков было право на бессрочный розыск беглого холопа. Если находили, то наказывали с особой жестокостью.

– В сибирскую глушь бегут, на Кавказ… - с горечью в голосе закончил свой рассказ Захар.
– Иначе не спастись. Смерть.

Нам с Таней было жаль крепостных Потоцких, но что мы могли сделать? Оставалось дождаться суда, а там действовать по обстоятельствам.

Андрей с Таней, наконец, решились на переезд в «Черные воды», чему я была несказанно рада. Подруга призналась мне, что ждет ребенка, и в основном это повлияло на их решение. В ее глазах было столько счастья, что я не смогла сдержать слез. Как же хорошо! Теперь и мой четырехглазик станет мамой! Мы с ней проревели целый час, но от таких слез на душе становилось только светло и хорошо.

Молодой супруг носил Таню на руках, мне даже казалось, что он находится в большем восторге, чем сама будущая мамочка. Головин посмеивался над ними, наблюдая как Андрей пытается накормить ее или проверяет, не мало ли платье в талии. Не приведи Господь, ребенку навредит, сдавливая живот! А подруга наоборот жаловалась на мужа. По ее мнению, он превратился в наседку и теперь кудахчет над ней все дни напролет.

– Ты только не отбивай у него охоту заботиться о тебе, - со смехом учила я ее. – Пусть лучше носится с тобой, как с писаной торбой, чем проявляет равнодушие. Таня, во время беременности не только женщина нуждается в заботе, но и мужчина! Знаешь ли, сильному полу тоже тяжело, они волнуются за нас.

– Да нет, ты что! Я все с радостью и благодарностью принимаю, - она мечтательно улыбнулась. – Ты права, пусть носится, это ведь его первый ребенок.

Зато теперь мы с Павлом могли перебраться в его усадьбу. Как бы мне ни хотелось остаться в том месте, к которому привыкла и прикипела душой, я понимала, что в жизни не всегда бывает, как хочется. Я вышла замуж и теперь должна следовать за мужем. Обустраивать свой дом, создавать в нем уют, чтобы наши с Павлом дети имели свое гнездо, которое когда-то перейдет к нашему сыну.

Поэтому в субботу мы решили поехать в усадьбу, чтобы дать распоряжение слугам. Пусть начнут подготавливать ее к нашему переезду. Я собиралась осмотреть комнаты, чтобы выбрать для Машеньки самую лучшую. Она не должна быть угловой и в ней должно быть большое окно, а лучше два, так как растущий ребенок нуждается в постоянном потоке солнечного света. Желательно, чтобы рядом находилась комната ничем не хуже, потому что я в скором времени собиралась осчастливить супруга рождением второго ребенка. Дом был большой, поэтому в общей детской не было нужды. Над появлением малыша мы усиленно работали, ведь мне хотелось сдержать свое слово и подарить Головину наследника к Рождеству. Самое позднее к Масленице.

Узнав, что мы собираемся перебраться в усадьбу, слуги Головина так обрадовались, что женщины даже начали плакать.

– Мы уж и верить перестали, что вы сюда вернетесь! Решили, станете в другом месте жить, а нас продадите! – сказал самый смелый мужик. – Оно ж такие дела кругом творятся, не знаешь, что и думать!

– Да разве я когда-то плохо с вами поступал? – укоризненно поинтересовался Головин. – Чего это вы придумывать начали?

– Не обижайтесь, барин, мы люди подневольные, за судьбу свою боимся. За Потоцких наслышаны, как там Дарья Николаевна лютует. Ведь столько душ невинных загубит ни за что ни про что… - мужик тяжело вздохнул, а потом вдруг широко улыбнулся. – А теперь все, успокоились! В усадьбе хозяйка появилась, а значит, заживем! Слухами земля полнится, а молва людская говорит, что барыня ваша к дворне добра. Чего еще мужику крепостному надо?

– Словно вы до хозяйки плохо жили! – муж шутливо пригрозил ему пальцем. – Ну, Антип, хозяйка у вас такая, что спуску за лень никому не даст.

С этим я точно не могла согласиться. Самая гуманная хозяйка! Уж таких, как мы с Таней, прогрессивных помещиц еще нужно поискать!

Пока Павел разбирал бумаги в кабинете, я прошлась по территории усадьбы и черному двору, чтобы осмотреться.

В принципе, устройство усадьбы Павла мало чем отличалось от нашей. Людская изба, птичник, скотный двор, конный двор. Зато прачечная здесь находилась в отдалении от дома в отдельной постройке. При конюшне было жилье для конюхов, каретный сарай, флигель с огромной кухней на две печи и баня. Она состояла из предбанника и парилки. Широкие деревянные скамьи, на стенах березовые веники, печь из камней–валунов и большой котел для воды. Внутри пахло сосной и горьковатым дымком, пропитавшим стены.