– Саймону грозит кое-что похуже шерифа! – сдавленно заголосила девушка. – Я знаю: то, что вы с ним сделали, жутко опасно! С ним непременно случится что-то ужасное, если я не остановлю всё это! Пусть лучше его арестуют, чем он умрёт!

– Умрёт? – задумчиво переспросил Джим. Похоже, её блеф удался, ура, ура! Всё же есть свои преимущества в том, чтобы быть юной невинной овечкой… То есть, по сути, безмозглой овцой. – Не думаю. Ненаглядный ваш Саймон, конечно, недотёпа, каких поискать, но вряд ли ему хватит храбрости скопытиться. Тронется умом – вот это вероятнее.

– Да как вы смеете! – уже в голос взвизгнула Энн, и мистер Макинтош, не просыпаясь, поспешил обеими руками обнять свою кружку. За дверцами «Двух барабанов» слышались хлопки пробок от шампанского и игривый смех мадам Жак. Маленький человечек на дороге подал первые признаки жизни.

– Умоляю, мисс, пожалейте мои барабанные перепонки. – Джим Бейкер зацепил носком сапога ножку соседнего стула, подтянул его поближе к Энн и уселся – опять верхом, ну совсем не умеет человек держать себя в приличном обществе. – Лучше объяснитесь. Вы ведь вряд ли поведали мне о своих намерениях наведаться к шерифу по одной только доброте душевной, дабы дать мне возможность унести ноги из города? Так чего вы, собственно, хотите?

– Где Саймон? – в лоб спросила Энни. – Вы это знаете?

– Предположим, – медленно проговорил Джим.

– А знаете, как отменить… Как вернуть его обратно?

– Предположим.

– И снова загрузить ему оболочку.

– Может быть.

– Тогда вы отведёте меня к нему, – безапелляционно заявила Энни. – И сделаете… Ну, всё, что полагается, вам лучше знать.

Джим заломил бровь, задумчиво поглядывая на девушку:

– И вас, конечно же, никоим образом не смущает то, что ваш Саймон – взрослый человек со свободой воли и законодательно закреплённым правом выбора? Ведь он сам захотел то, что получил.

– Не смущает, – отмахнулась Энн. – Он просто не понимал, что делает. Это была огромная ошибка.

– Не уверен, – заметил Джим Бейкер и вдруг, качнувшись на ножках стула, приблизился к Энн. Теперь в салуне пели. Целиком покрытому пылью маленькому человечку уже удалось подняться на четвереньки, и он мотал головой, как корова, которую донимают слепни. – А вы действительно хотите, чтобы он вернулся? Насколько сильно?

– Настолько, чтобы его вернуть!

Джим потёр указательным пальцем нижнюю губу и склонил голову набок:

– А если для этого понадобится слегка поступиться своими принципами?

Энн сдвинула брови, немного растерявшись. О чём речь?

– Ага! Вот вы уже и колеблетесь, да? – насмешливо заметил Джим.

– Вовсе нет! – оскорбилась девушка и твёрдо бросила: – Я сделаю всё – слышите, всё, что нужно, чтобы спасти Сая! Всё, что в человеческих силах, ясно вам?! И, если вы мне не поможете, богом клянусь, я натравлю на вас всю полицию штата!

– Ах, ну конечно, – с важным видом кивнул Джим – Спасти того, кто вовсе не просит, чтобы его спасали, – это, как вы сказали, гражданский долг любого. Что ж, мисс Энн… – Он внезапно встал и проводил глазами маленького человечка, целенаправленно уползавшего на карачках по улице. – Считайте, вы меня уломали. Мы выезжаем завтра на рассвете. Встретимся у… Да хоть бы и здесь. Возьмите еду, тёплую одежду и лошадь повыносливей: путь будет неблизкий. А сейчас… – Джим насмешливо прикоснулся двумя пальцами к шляпе. – Прошу меня извинить, у меня важное дело до мистера Макинтоша. Он, видите ли, ставил на Доходягу.

В этот момент на веранду, не без труда протолкнувшись через створки-качели, вывалилась развесёлая компания под предводительством мадам Жак, и Энн сочла за лучшее удалиться. Денёк и без того выдался насыщенным, и какая же она молодец! Разговорила святого отца и Джима Бейкера взяла в оборот… Энни даже подумалось, что всё вышло у неё как-то чересчур легко, но она была слишком довольна собой, чтобы забивать этим голову.

Соседский петух ещё видел десятый сон, когда Энни подошла к «Двум барабанам», отягощённая довольно вместительной котомкой. В котомку уместились разные мелочи, а также четверть головки сыра и две лепёшки – то есть ровно половина всех имевшихся дома съестных припасов. Вторую половину Энн заботливо выложила на стол для матушки, накрыв вафельным полотенцем с пришпиленной к нему коротенькой запиской.

Клочок бумаги, в которую когда-то была завёрнута грудинка, беззастенчиво врал, что дочка едет посмотреть ферму, глянувшуюся Саймону, и вернётся назавтра с утра. Было более чем вероятно, что назавтра матушка не вспомнит, что уже видела записку вчера. И напослезавтра тоже. По сути, оставив составленное таким образом послание, Энн могла бы вообще не возвращаться.

Солнечные лучи ещё только поглаживали улицу, немноголюдную по причине раннего часа. Где-то на крышах звонко чирикали мелкие птахи. «Два барабана» дышали небывалым умиротворением.

И, разумеется, ни у салуна, ни где бы то ни было в зоне прямой видимости не было заметно и следа Джима, чёрт бы его побрал, Бейкера.

Энн закрыла было глаза, но тут же открыла обратно: Джима в списке её контактов отродясь не было – как она ему чирикнет? Становилось зябковато. Девушка прошлась вдоль «Барабанов» сначала в одну, затем в другую сторону. Потопала ногами. Потопала ещё, уже сильнее. Потом от души пнула балясину веранды.