Девчонка тут же теряла остатки сознания, а Данн еще долго скрежетал зубами. Обещал себе уйти и больше не возвращаться в адскую постель. И спустя мгновение крепко засыпал, оставаясь в ней до рассвета.

Утром седьмого дня серая змейка на шее не появилась. Тьма готова была отступиться, барьер девчонки почти восстановился.

Отвоеванное тело сладко сопело на светлых простынях, укутанное золотыми лучами осеннего солнца. Даннтиэль поглядел на девчонку с минуту, а затем решительно оделся и спустился вниз.

Обнадежил хозяина дома, всю неделю послушно исполнявшего условия, что грядущая ночь станет последней. А затем они договорятся об оплате, и тот больше никогда не увидит пугающего гостя.

***

Седьмой ночью она так и не пришла в себя. Но Даннтиэль знал: едва Тьма официально признает поражение, сознание к ней вернется. Утром. Уже завтрашним утром…

А пока в новой чистенькой, очень плотной сорочке, благоухающая и свежая, девица металась по кровати и прерывисто дышала. Мраморные прожилки, появившиеся за эти сутки – бледные, едва заметные, – все равно причиняли боль.

– Я пришел. Сейчас я ее заберу, – зачем-то пообещал и провел ладонью по белой щеке. Слишком нежная, приятная, словно шелковая кожа. Разве может такая быть у деревенской девицы?

Подушечки пальцев ожидаемо заискрили: ее защитный барьер был практически идеален. Данн ощутил натянутые внутри золотые струны, призванные оберегать хозяйку от вторжения зла. Крепкая девочка, стойкая… Завтра будет еще и здоровой.

А ведь он мог пройти в том парке мимо. Отвернуться, сесть в первый вояжер и отправиться в воздушную гавань. Улететь в Анжар по своим важным делам. От одной мысли становилось не по себе.

Рэдхэйвен проглотил горечь, выдохнул и приготовился к последнему поединку с зеленоглазой упрямицей. О которой он завтра надеялся и не вспомнить. Сильно надеялся, старательно.

Приспустил с острых плеч сорочку, пошитую из плотного материала, больше подходящего для фермерских мешков. Выправил свою рубашку из брюк, отчего-то замер в предвкушении. Неторопливо потянул к себе извивающееся тело…

И тут произошло то, чего Данн точно не смог бы вообразить. Ни в мечтах, ни в кошмарах, ни в проклятых фантазиях. Девчонка, ощутив требовательное движение, сама доверчиво прильнула к его груди и обвила шею дрожащими руками.

Данн настороженно заглянул в бледное лицо. Глаза закрыты, ресницы подрагивают… Нет, она по-прежнему в бреду. В мрачном дурмане, в который погружает Тьма свою жертву. Испуганно блуждает в бесконечном лабиринте без входа и выхода.

Тогда какого треклятого гхарра она прижимается так тесно, так яростно? Так сладко…

Он нащупал ладонью изголовье кровати, оперся, переводя сбившееся дыхание. Прикрыл глаза, наклонился, скользнув носом по длинной шее, и коснулся губами кожи между ключиц. Проклятие. Вархово проклятие.

Даннтиэль пил ее тьму в последний раз. До дна, высасывая затерявшиеся ядовитые сгустки из самых глубин, надеясь оставить после себя чистоту.

А оно… это безымянное проклятие с дерзкими зелеными глазищами… стонало! И если бы от муки! Тихонько, робко, явно не от боли… Так невыносимо сладко, что его шея до самых ушей покрылась мурашками, а на деревянном изголовье остался след от его ногтей.

– Ох, зараза, зачем ты так со мной? – возмутился Данн, поглядывая на девицу с осуждением. На ту ее разволновавшуюся часть, которая на глаза попалась. Исчадие!

Он упрямо продолжал тянуть дурманящий яд, стискивая до скрипа резное изголовье и цепляя арканом беснующееся сознание. С гневным рыком смиряя свое непокорное тело. И все крепче, все настойчивее сжимая в руках чужое.

Каким-то чудом сдержался. Выстоял. Отбросил хрупкое создание, утратившее всякую подвижность, на подушки и прикрыл одеялом.

Пошатываясь, встал с постели. Провел дрожащей ладонью по стене, путаясь в пространстве знакомой до последней розовой оборки спальни. Варх, не похожа она на поклонницу рюшей, но в тихом омуте… Пожалуй, это все же не самая ее дурная черта из всех.

Скользнул спиной по холодной стене, осел на подгибающихся ногах, выдохнул протяжно в темный потолок. Надо уходить.

Прямо сейчас, не дожидаясь рассвета. Попросить оплату и скрыться в ночи. И первым же рейсом лететь в Анжар, Керроу в академии уже места себе не находит. Данн слишком тут задержался.

Оплату.

Это слово терзало его который день. Дикая мысль снова проникла в измученное темной болью сознание и прочно обосновалась в голове. И все его существо, каждая клеточка ее поддержали. Невероятная глупость. Мало Данну проблем?