— Слушаю, — сглотнула я.

— Когда однажды захочешь убить — не убивай, — не мигая, глядя мне прямо в глаза, процедила ведьма.

— Кого? Когда? — пробормотала я, совершенно сбитая с толку.

— В этом и плата: пообещать, не зная.

У меня в голове бешено закувыркались мысли. Пообещать что-то ведьме — не значит ли это стать той самой коклушей? Но ведь она просит не убить кого-то, а наоборот — не убивать. Я и так не собираюсь никого убивать — почему не согласиться? А если убить нельзя даже комара? Да нет, такого бы она просить не стала! Или стала бы? Может, все-таки отказаться и уйти? А если она права насчет магов и моей пустоты? И вообще, ведьминская сила — это хорошо или плохо? Но если я уже ведьма, то быть ею без силы как-то глупо, смешно даже. Но я же не ведьма! Или ведьма? Что там мама рассказывала про свою бабушку? Вроде бы та работала в цирке и показывала фокусы, распиливала кого-то Или наоборот, ее распиливали? Нет, сжигали. На костре…

Чувствуя, что мысли докувыркаются сейчас до чего-нибудь совсем неприемлемого, я выкрикнула, словно прыгая в омут:

— Я согласна!

— Только помни, — пригрозила Грохлома, — коли нарушишь обещание, потеряешь ведьминскую силу.

Я облегченно выдохнула — мысленно, конечно, чтобы не обижать старушку, но та уловила мое настроение и очень недобро прищурилась:

— Думаешь, легкое наказание? Мол, раньше-то силы не было — и ничего, жила себе. Вот только ты это сейчас так думаешь, а когда силу получишь, привыкнешь, сживешься с ней — тогда и поймешь, что это значит — ее потерять. Да и лишиться ее в ту минутку можешь, когда боле всего в ней нужда потребуется. Так что наперед хорошенько подумай, прежде чем не исполнить обещанное.

— Исполню, честно, — пообещала я. И снова попросила: — А давайте теперь покушаем. Я-то могу потерпеть, но вот ежик…

— Фыр-р! — дернулся в ладонях Болтун. То ли попытался подтвердить мои слова, то ли возмутился, что я им прикрываю свое обжорство.

— Ежика своего, ладно, выпусти, пусть за печку ползет, тараканов ловит.

— Тараканов?! — возмутилась я. — Я понимаю, что вы обижены на Болтуна, но так-то уж зачем?

— А что, по-твоему, твой Болтун любит кушать?

— Ну, не знаю, — пожала я плечами. — Капустку, может, колбаску. Молочка, я думаю, хорошо бы ему налить.

— Не-ет! — забарабанил по моим ладоням лапками еж. Даже уколол слегка.

— Чего это ты? — удивилась я. — Ежики ведь любят молоко.

— Не-ет! — теперь даже подпрыгнул Болтун. Странно. Как будто я ему яд, а не молоко предложила.

— Но ведь тараканов ты уж точно не хочешь?

— Нет… Да… Нет… Да… — как уже было до этого, закашлялся Болтун.

Пардон, вопрос задан некорректно. Хотя ответ для меня был и так очевиден, я все же переспросила:

— Болтун, ты хочешь кушать тараканов?

— Да! — снова подпрыгнул ежик.

Что-то я упустила в своей жизни. Вопрос питания ежей точно прошел мимо меня. Но ведь почему-то была уверена, что они любят молоко! Может, это только Болтун такой уникум? У меня была знакомая, которая не любила шоколад. А ведь, это, пожалуй, еще необычней. Правда, тараканами она при этом не лакомилась. Разве что втихаря, тоже где-нибудь за печкой. И я сказала Болтуну:

— Ладно. Иди ешь своих тараканов. Мне, если что, не предлагай.

Я опустила ежика на пол, и он стремглав утопотал за печку, откуда сразу же донесся неаппетитный хруст. Вот уж да… А ведь я его целовала! Больше не буду.

— А откуда вы знаете, что едят ежи? — спросила я бабу Гроху. — Здесь ведь они не водятся.

— Я хорошо знаю зверей, — ответила ведьма. — Лучше, чем людей уже, поди. Хоть твой Болтун и нездешний, но у него с тутошней живностью много похожего. Такие как он любят жучками-червячками похрустеть. Лягух еще трескают, мышек, от ящериц, змей не отказываются. Но у меня только сушеные имеются, для зелий да снадобий, я их твоему проглоту не дам.

Но и после таких сведений у меня не пропал аппетит. Наоборот, только вырос. Мелькнула даже идейка, что сушеную змею можно было бы, пожалуй, погрызть. Я такой мысли удивилась, но быстро придумала ей объяснение: если я, как оказалось, ведьма, то пуркуа бы и не па? Может, и впрямь попросить у Грохломы, а то, вон, желудок уже рулады выводит. Небось, подслушал мои мысли про еду.

Баба Гроха не стала кормить меня сушеными змеями. Даже завалящей лягушачьей лапки не предложила. Она достала из печи чугунок, в котором оказалась обычная каша, очень похожая вкусом на пшенную, хотя цветом была почти как гречневая. Хозяйка не пожалела для меня и масла, которым щедро сдобрила кашу. Я призадумалась было о происхождении данного продукта, ведь коровы у ведьмы не наблюдалось, но в итоге голод оказался сильнее бесполезных подозрений, и я смолотила большую тарелищу гречневой пшенки и попросила еще. Запила я вкусное угощение не менее вкусным травяным чаем, от которого взбодрилась и почувствовала неодолимую тягу к решительным действиям. А именно — к немедленным поискам моего любимого принца, а для начала — его венценосного папы. Ведь время-то шло, а я, вместо того чтобы спасать Гошу, распиваю чаи и размышляю о происхождении поглощаемых продуктов, когда акутура, возможно, собирается поглотить его. Нет, поглотить вряд ли — так пропадут доказательства, — но я вряд ли утешусь, если моего любимого убить убьют, а есть не станут.

В общем, я себя достаточно накрутила, чтобы встать из-за стола и решительно сказать:

— Спасибо за кашу, было очень вкусно. Но вы знаете, мы очень торопимся, поэтому если вы не передумали насчет силы, дайте мне ее, и мы пойдем.

— Торопыги-то как раз всюду и опаздывают, — насупилась ведьма. — А силу — ишь, дайте ей! Это тебе не каша, мне готовиться надо, зелье для купели варить.

— Варить? — почувствовала я пресловутых мурашек на коже, вспомнив мысли о варке в крутом кипятке.