Я немного успокоилась, Гоша говорил не только фразами из фильмов. Но все же я сказала:

— Посмотреть будет можно, но только не перенимай все уж слишком дословно. Иногда и в кино говорят неправильно — где-то шутят, где-то еще что.

— Спокойствие, только спокойствие! — утешил меня мой понятливый гость.

Я снова вздохнула и посмотрела на часы. Ух ты, почти десять вечера! Сама-то я вряд ли теперь скоро засну, а вот Гоша…

— Ты когда спать ложишься?

— Когда захочу.

— И как рано это обычно бывает?

— Обычно в полночь.

— Тогда же, что и здесь? — уточнила я. — Ты говорил, что планета у нас одна, только складки разные.

— Для этой точки планеты тогда же, — кивнул Гоша.

— Тогда у нас как раз есть до полуночи время, чтобы ты мне это объяснил. И про складки, и про акутуру, и почему ты от нее прячешься в этих складках. Вообще про свой мир побольше расскажи. Что-то мне подсказывает: он сильно отличается от нашего.

— Оно тебе правильно подсказывает, — печально вздохнул находимец. — В эту складку пространства я попал впервые. И никогда не слышал, чтобы в нее попадал кто-нибудь раньше.

— А вообще их много, складок? Как я понимаю, это параллельные миры. И что, в них так вот запросто можно попасть?

— С помощью нужной магии — довольно просто. А миров, наверное, много. Но мы знаем пять, считая и свой. Правда, есть еще миры-обманки — почти такие же, как наш, но немножко от него все-таки отличающиеся. Маги, конечно, тут же распознают обман, а вот я могу сразу и не понять.

— Сомневаюсь, что это именно обман, — начала я, но подумала, что псевдонаучные версии из моих уст вряд ли будут уместны, и спросила о другом: — Значит, в эти миры-складки могут проникать не только маги? Ведь ты же не маг?

— Я — нет. Но придворный маг постоянно наполняет мой хрундюк таким умением.

— Хрундюк — это гребень у тебя на спине? — догадалась я. — А почему это делает именно придворный маг?

— Элементарно, Ватсон, — улыбнулся Гоша, но тут же стал серьезным. — Потому что я сын короля.

Я ему не поверила. Это уже чересчур: сначала нашла в лесу голого мужика с гребнем, который ведет себя словно помешанный и вопит ерунду, потом оказывается, что он прыгает по складкам пространства, спасаясь от какой-то акутуры, затем выясняется, что он даже трусами не умеет пользоваться, а свежесваренный кофе для него «обиссяка», зато русский язык учит за час по телевизионным программам, а позже переучивает по советским кинофильмам. И вот на тебе — он еще и сын короля. Нет уж, увольте, мне только принцев в моей скромной однушке не хватало! С другой стороны, разве настоящий принц не скривился бы при виде такой халабуды, не сказал свою презрительную «улюхапу»? Нет, лично мне моя квартирка очень даже нравится — светленькая, уютненькая, до всего дотянуться можно, не вставая с дивана. Ну так я же не принцесса, я носки на ладошки не натягиваю.

И тут у меня почти все сошлось. Что мы имеем? Какой-то мужик прыгает голым по лесу, мелет ерунду, надевает на руки носки, не смывает за собой в туалете, бьет посуду, почуяв в кофе опасность, а потом заявляет: «Я сын короля». А ну-ка, дети, после всего этого — кого повсюду узнают, скажите, как его зовут? Бу-ра-ти-но… А вот и нет! Ду-ра-чи-на! Или попросту — псих обыкновенный, сбежавший из лечебницы закрытого типа. Во только из-за одной небольшой мелочи этот логический вывод у меня обрушился, словно карточный домик. Из-за одной желтой пушистой мелочи под названием хрундюк или, по-нашему, гребень. От лопаток и почти до самой… этой… до поясницы. А с другой стороны, может, это обычное уродство. Рождаются ведь люди с шестью пальцами, даже с хвостом. Почему бы не родиться с гребнем? И от огорчения сойти с ума.

— Гоша, а как зовут твоего врача? — как бы между прочим спросила я.

— Во дворце куча лекарей, — отмахнулся бедолага, — всех не упомнишь. Но главный у них — Гыргор Полочалс.

— Григорий Палыч? — невинно захлопала я ресницами. — А фамилия у него какая?

— Полочалс. У нас только имя и прозвище — фамилия, если по-вашему. А у вас, я слышал, иногда называют людей и тремя словами.

— Тремя буквами нас называют, — хмыкнула я. — ФИО. Фамилия, имя и отчество. У тебя папу как зовут?

— Ромалауша Величайший Из Рода Энатакоров, Могущественных Правителей От Сотворения Мира И До Конца Его Дней.

— Ромалауша, значит. Остальное я отброшу…

— Нельзя отбрасывать остальное! — возмущенно замахал руками Гоша. — Это оскорбительно для короля!

— Я только для примера отброшу, временно. Тем более он нас не слышит, а потому не оскорбится. Если ты ему не расскажешь. А ты ведь не расскажешь?

— Как же я теперь расскажу? — потупился безумный гребешочник.

— Не грусти. Тебя вылечат, — вырвалось у меня.

— И тебя тоже вылечат, — подхватил Гоша. — Хорошее кино! Там тоже про складки, только не пространства, а времени. Хочу полностью посмотреть.

— Чуть позже, ладно? Я тебе еще про отчество не объяснила. Так вот, если твоего папу зовут Ромалауша, то тебя бы у нас называли полным именем так: Энатакор Пиктогоуша Ромалаушевич. А если слегка обрусить, то можно, например: Энатакин Георгий Романович. Как тебе?

— Не хочу так называться, — буркнул находимец. — Я спать хочу.

Мне это не понравилось. Говорил, что в полночь ложится, а сейчас и одиннадцати нет. Зря я, наверное, насчет врачей и того, что вылечат. Насторожился. Сейчас ляжем, я свет выключу, а он мне подушку на лицо — и нет догадливой свидетельницы. Кстати, а где я его положу? У меня только одно спальное место — диван. Его, конечно, можно раздвинуть, но спать рядом с малознакомым психом я определенно не собиралась. Да и вообще мне теперь уж точно будет не заснуть. На кухне ночь проведу, кофе мне в помощь. Там и ножики есть, если что. И я сказала: