Он первым запустил мотор, проверил его работу на максимальных оборотах, затем дал команду убрать колодки.

Поднялись в воздух. Подошли к линии фронта. Разделившись на две четверки, они вышли к окраинам русского города. Внизу лежали дымящиеся развалины, на спокойной поверхности Волги то и дело вставали пенистые султаны: немцы обстреливали переправы. И вот, словно по уговору, в небе появилась шестерка "мессершмиттов". - В атаку! За мной! - скомандовал Зайцев.

И четверка самолетов, шедшая за ним в первом эшелоне, бросилась на немцев. Те резко пошли вверх, чтобы занять выгодную для себя позицию.

Но не тут-то было! Зайцев и Ефремов нагнали их с такой быстротой, какой никак не ожидали надменные асы. Два "мессера" тут же попали под огонь пулеметов и пушек наших летчиков. Вражеские самолеты упали, объятые пламенем.

Фашисты вызвали на помощь еще десять "мессершмиттов". Завязалась ожесточенная схватка. Взаимные атаки следовали одна за другой. В воздухе образовалась карусель из двадцати двух машин. Два наших самолета были подбиты, а летчики ранены. Они покинули неуправляемые машины и опустились на парашютах. Теперь против четырнадцати немецких самолетов осталось только шесть советских. Но гвардейцы и не думали отступать. Василий уверенно вел бой, командовал, направлял. Как всегда в минуты крайней опасности, Зайцева охватывало чувство дерзкой отваги, страстное стремление победить во что бы то ни стало. Вот он с предельной скоростью ринулся навстречу немецкому асу. Матерый фашистский волк, видимо, решил принять лобовую атаку и тоже держал курс на Зайцева. Самолеты с ревом неслись друг на друга. Ближе, ближе...

Это уже был бой нервов. Кто выдержит? Чья закалка крепче? Не любили немцы такого русского приема - пасовали. Так произошло и на этот раз. В самый последний момент, когда катастрофа казалась уже неизбежной, одна из машин резко изменила курс. Немец свернул!

–  Струсил, гадина! - послышался в эфире глухой голос Василия. И он без промедления прошил "мессершмитт" меткой пулеметно-пушечной очередью.

Самолет берлинского аса накренился. Летчик попытался было восстановить горизонтальный полет. Но, получив дополнительную очередь, "мессер" загорелся и стал падать на нейтральную полосу. Залп реактивных минометов накрыл его.

А бой продолжался. Атаки, огонь, рев моторов. Еще одного самолета недосчитался враг. Уцелевшие немецкие летчики поспешно стали выходить из боя, удирая за линию фронта.

Политуправление ВВС выпустило листовку с описанием подробностей и результатов этого боя.

Некоторое время спустя летчики Лавейкин и Романов сбили еще два Ме-110 из группы фашистских асов.

26 сентября из штаба фронта в полк пришла телеграмма:

"Командование ВВС и наземных войск Калининского фронта боевую работу наших летных подразделений оценивает как отличную. Боевое задание в течение дня выполнено на отлично, за что ведущим групп т.т. Зайцеву, Ефремову, Шардакову, Балалуеву, Федорову, Разоренову, Чертову и всему личному составу, участвовавшему в боевой работе, объявить благодарность".

Среди советских летчиков-истребителей на всех фронтах стали выделяться настоящие мастера воздушного боя: Борис Сафонов, Виктор Миронов, Петр Покрышев, Петр Пилютов, Николай Терехин, Василий Крутоверцев, Михаил Осипов, Виктор Давидков, Александр Покрыш-кин и другие. На их личном счету было по десяти и более сбитых фашистских самолетов. На Калининском фронте такими летчиками были Василий Зайцев и Иван Клещев. Фронтовая жизнь шла своим чередом. Будни, заполненные работой. Неожиданно выпадали и праздники. Таким бывал приезд артистов. Эта весть обычно молниеносно облетала весь полк, Все спешили, как по тревоге? брились, чистились, драили пуговицы до солнечного блеска. И вот уже звучит с импровизированной сцены чудесный голос Руслановой, смешат летчиков Хенкин, Гаркави. Не беда, что мала и неудобна сцена, оборудованная тут же, на аэродроме, что выступления подчас заглушаются шумом взлетевших самолетов. Главное, гвардейцам подарили кусочек мирной жизни. Зрители аплодируют, не жалея рук.

Как-то приехал композитор Покрасс. С ним Шварц. Они пробыли у нас несколько дней, а уезжая, подарили "Марш 5-го гвардейского авиаполка", наш марш,

Путь воздушный светел и не длинен

Всем, кому Отчизна дорога.

Самолеты плыли на Калинин,

Чтобы выбить подлого врага.

Шла навстречу огненному грому

Самолетов огненная сталь,

Вел их в бой по небу голубому

Подполковник гвардии Беркаль.

Летим, летим как туча грозовая

Бомбить фашистов метко свысока,

Чтоб громче пелась песня боевая

О славе пятого гвардейского полка.

Мы под Минском и под Белостоком

Устремились с неба на врагов.

Над врагом в сражении жестоком

Нависали тучи "ястребков".

Посмотри на небо хорошенько

Различи в тиши знакомый звук 

Это шел на бой Онуфриенко,

Шли Ефремов, Зайцев, Кондратюк.

В небесах дороги нам открыты,

А внизу родимые поля,

И летят на землю "мессершмитты"

И летят на землю "хейнкеля".

Отошла суровая година,

Скоро час победного конца.

Ведь с мотором слиты воедино

Наши мысли, чувства и сердца.

IV. В низовьях Дона

В начале ноября в полк пришел короткий приказ: прибыть во второй запасной авиаполк на одной из станций Горьковской области за получением новых самолетов.

Приказ не обсуждался, но все без исключения - командир полка, летчики, техники - волновались за судьбу наземных войск, которые вдруг лишались прикрытия. Когда предстояло покидать на некоторое время фронт, одолевало чувство какой-то вины.