В среднем одна сигарета выкуривается за пять – семь минут. Все эти минуты ни Юля, ни Николай не произнесли и слова. Докурив, Коля затушил окурок об пол, да там его и оставил.

– Еще пива, – сказал он после этого.

Юля долила в стакан все, что оставалось в бутылке. Стакан наполнился почти доверху. Но и теперь Николаю хватило двух жадных глотков, чтобы опустошить его.

– Еще! – Это прозвучало требовательно.

Но Юля ответила ему так же резко, в тон:

– Перебьешся! Нет больше.

– Как – нет?! Чего гонишь-то? В бутылке пол-литра пива!

– Бутылка пуста. Вон, смотри – на столе стоит.

Он посмотрел. Бутылка в самом деле была пустой.

– Сама вылакала, что ли? – усмехнулся криво. – Красавица Юлия Ракитина употребляет пивко по утрам?

– Нет, просто вылила, я такую гадость не пью, – с брезгливостью в голосе ответила она.

– Вылила?! Зачем?! – простонал Кольша.

– Затем, что так надо, – ответила она твердо. – Полбутылки для того, чтобы похмелиться, вполне хватит. Тебе скоро полегчает. А от целой бутылки ты можешь сразу же в очередной день запоя провалиться.

Николай усмехнулся опять.

– Я вижу, ты в вопросе запоев хорошо разбираешься! – сказал едко.

– Разбираюсь, – согласилась она. – Долго жила, многое видела. На вот, поешь – тебе сейчас нужно.

И Юлия протянула Николаю тарелку с бутербродами. И опять на долгие минуты в комнате повисло тягучее молчание. Николай жевал бутерброды с колбасой, ощущая, что ему и в самом деле становится легче. При этом он довольно недружелюбно поглядывал на бывшую возлюбленную. Наконец, доев последний бутерброд, он утер губы рукавом и произнес неприязненно:

– Ну? Говори, чего приперлась? Все не можешь успокоиться, что я зеркальце твое разбил? Разорилась небось – скоро по мусорникам пропитание искать начнешь?

– Нет, не разорилась и не начну, – ответила она. – И хотела тебе сказать, что ты можешь выходить на работу хоть с завтрашнего дня.

– Ищи другого дурака! – буркнул Николай. – Я стану на тебя пахать, а ты будешь надо мной издеваться, да?

– Чего же ты ко мне работать пошел?

Она понимала, что говорит не о том и разговор уходит в сторону. Но решиться заговорить о главном пока что не могла.

– Я? К тебе? Работать?! Да если б я знал, что это твоя фабрика, за километр обходил бы! Я просто пошел туда, куда меня взяли, и все. А теперь, узнав, что это твоя контора, я ушел бы даже без всякого зеркала.

– Почему? – спросила она тихо.

– Потому! – отрезал он. И тут же добавил: – Дай еще сигарету, а?

– Хорошо, конечно. Слушай, а ты… – Голос предательски дрогнул, и она закончила тихо: – Ты правда был на войне? Зачем тебя в Боснию понесло, на чужую войну?

– Не твое дело, Ракета! – Глаза Николая гневно сверкнули. – Вот кому-кому, а тебе я в свою жизнь лезть не позволю! Ты дашь мне курить или нет?!

И опять, пока Николай курил, они молчали. И лишь когда сигарета уже почти закончилась, он сказал:

– Ладно, Ракета, говори, зачем пришла. Не на работу меня приглашать, это же ясно. Я хорошо тебя знал когда-то, и почему-то мне кажется, что ты не так уж и изменилась. Поэтому давай скажи мне, что ты там придумала, я тебя послушаю, потом пошлю подальше, и разойдемся как в море корабли.

– Хочу предложить тебе лечение от пьянства, – ответила она ровно. – Я оплачу его.

– Лечение? Где именно? – скривился он.

– Клинка есть хорошая – здесь, в Большеграде. Сначала всякие капельницы, чтобы из запоя тебя вывести, потом психологи. В общем, много чего. Я сама туда два раза ложилась, когда Ленка решала, что я слишком много пью. Мне это, правда, не помогло, но многим помогало – я сама видела. Люди полностью бросали, хотя до этого были в состоянии худшем, чем ты сейчас.

– А-а, сама, значит, все опробовала? – протянул Николай. – И что, сестрица осталась довольна тобой?

– Не совсем. Ленка и сейчас считает, что я пью немало, но мне так не кажется, что совсем чуть-чуть, и, по крайней мере, под заборами пьяной не валяюсь. Хотя, быть может, без клиники мне было бы хуже, так что я Ленке благодарна. Она – мой лучший друг. Единственный друг, если честно.

– Я твою Ленку уже почти и не помню, – признался Николай. – Когда мы в последний раз виделись, она еще соплячка и малолетка была, в школу ходила. Как она?

– Нормально. Замужем, сын хороший. Счастливая женщина, в общем.

– А-а! – опять протянул Николай. – А ты?

– Я вдова, – не вдаваясь в подробности, сообщила Юлия и спустя секунду добавила: – Детей нет.

– Ну что ж, на нет и суда нет, – произнес Николай неопределенно. – Ладно, Ракета, поговорили, и будет. Чеши отсюда, а? – Он указал на дверь трясущейся рукой. – Я в последние годы стал совсем негостеприимным. Давай-давай, двигай, «подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя»!7 Впрочем, ты еще не дряхлая, но это и не важно. Иди, Ракета, не мозоль мне глаза и знай – на клинику твою я чихать хотел. Все, разговор окончен! У тебя дела, у меня дела, и дорожки наши разные.