– Это кто?! – отчаянно вопросил брюнет.

– Тотемное животное дружеского мне рода, – невозмутимо и обречённо ответил я.

– Тот самый Бах?

– Нет, просто Ёган.

– И музыку пишет?

– Увы! Только свистит по ночам, – я посмотрел на сурка. – Как же сегодня вы все меня достали!

Я с силой зажмурился в надежде, что всё происходящее лишь плод моего переутомлённого воображения. И стоит мне открыть глаза, как весь этот кошмар исчезнет. Эх, а может быть, мне стоило пойти с Инессой Казимировной?!

Наконец, я открыл глаза. Там, где ещё мгновение назад грозно шипел байбак, никого не было. Чтобы не спугнуть удачу, я стал медленно поворачивать голову в направлении незнакомца. О, счастье, его тоже не было! Я закрыл глаза и, чтобы окончательно успокоиться, глубоко задышал.

– А животина привитая? – послышался сзади меня уже столь знакомый голос.

Блин! Сорвалось! Впервые за сегодняшний день я искренне пожалел себя. И за что мне такая судьба!

– Не переживай, не лучше и не хуже, чем у других, – Судьбин А сидел на кровати и рассматривал укушенную ногу. – Другим, между прочим, нравится!

– А я у тебя не один?

– Нуты, Тима, даёшь!.. Может, зелёнкой полить? Аптечка у тебя есть? – мужчина огляделся вокруг. – А впрочем, и без зелёнки заживёт! Мы ведь не такие, как вы.

Он встал с кровати и подошёл ко мне:

– Отвечаю на вопрос. Ты у меня не один, а если быть точнее… вас у меня чуть больше миллиона.

– Выходит, целый миллион с такой же судьбой, как у меня?

– Плюс-минус. Сам понимаешь, везде есть нюансы. Например, я сегодня впервые получаю травму на производстве! Будь добр, запри этого Моцарта куда подальше, – Судьбин А снова оглянулся, но теперь уже в поисках сурка. – И вот тебе ещё один нюансик – если у меня будет бешенство, то ты и целый миллион людей пострадаете тоже. С бешеной судьбой-то!

– Скажи, Судьбин А, а зачем ты вообще появился и именно сегодня?

– Ты меня разочаровываешь своими примитивными вопросами. Я думал, что кандидат наук, подающий надежды учёный, должен сам всё просчитать…

– И всё же, если без лишних философий. Почему?

Он присел в кресло и жестом пригласил меня сделать то же самое. Я сел и скрестил руки на груди в ожидании ответа.

– Проще простого, – Судьбин А достал из кармана пиджака блокнот, элегантно послюнявил палец и стал манерно перелистывать страницы. – О, нашёл! Двенадцать тысяч семьсот семьдесят пять раз, слышишь? Именно столько раз за последние пять лет упоминал меня всуе: «Судьба моя такая», «За что мне такая судьба», «Судьба-злодейка» и далее по списку в том же духе. А вот моё любимое: «Если бы не судьба такая»… Эка загнул! Так вот! Названное мной число делим на пять. Полученное делим на триста шестьдесят пять – среднее количество дней в году… Прости, я в столбик по привычке… Получаем что-то около семи раз на дню – то есть критическая масса – это чтобы тебе было понятно!

– И что теперь?

– Теперь? Теперь, Тима, я уйду. Но перед уходом хочу тебе напомнить, что человек – сам творец своего счастья. И если ты в корне не пересмотришь своё поведения и отношение к жизни, вот тогда начну действовать я. И заранее прости, далеко не всегда то, что делаю, будет тебе нравиться.

– Например?

– Чего ты о геях говорил?

– Ты серьёзно?

– Это я так, к примеру, – Судьбин А внимательно посмотрел на меня, потом рассмеялся и, подмигнув, добавил, – всякое случается!

– Чушь это всё!

– Как знать, Тима, как знать! Может, поспорим?

– На что?

– Чудак человек! На тебя!

– А давай! – я решительно протянул ему свою руку.

Судьбин А расплылся в улыбке от одного судьбоносного уха до другого и издевательски закряхтел.

– Что, слабо? – я был неумолим.

– Быть по-твоему! – сказал он уже серьёзно и крепко сжал мою протянутую руку.

Его ладонь была влажной, и у меня от этого начала чесаться рука. Я попытался вырвать кисть, но Судьбин А удерживал её не слабее, чем сама Инесса Казимировна. Чтобы вырваться из плена, левой рукой я упёрся в наше рукопожатие и почувствовал какую-то волосатость… Зажмурил глаза и напрягся… Открыл их… Левой рукой я вцепился в шерсть сурка. А правую руку эта тварь крепко обхватила своими лапками и пускала слюни.

– Ёган, мать твою задову! – заорал я, пытаясь скинуть сурка. – Так это всё сон!

В себя я приходил ещё с полчаса. Сердце билось, словно гидравлический пятитонный пресс, норовя всякий раз разбить мои рёбра в труху. Достав из шкафа оставшуюся со дня рождения ополовиненную бутылку виски, буквально в один глоток залил содержимое в себя. Когда меня понемногу начало отпускать, я улыбнулся, посмотрел на сурка и молча насыпал ему полную миску купленного корма. Зверина некоторое время стоял на задних конечностях, сложив передние лапы на жирном брюхе, и косилась в нерешительности то на меня, то на еду. Наконец, инстинкт возобладал, и под равномерное чавканье Ёгана я умиротворённо заснул.

Видимо, весьма быстро мой измождённый организм достиг четвёртой стадии, которую врачи именуют «глубоким медленным сном». Поэтому, когда посреди бессознательного внезапно зазвонил городской телефон, я долго не мог прийти в себя и сообразить, что же происходит. Телефон звонил, а мне всё никак не удавалось не то чтобы открыть глаза, но даже пошевелиться. Облегчение наступило, когда звонок умолк, и я снова начал проваливаться в дрёму. Но не тут-то было! Телефон зазвонил вновь. Я приподнялся и увидел рядом на кровати безмятежного Ёгана, которому было совершенно индифферентно, – он монотонно похрапывал, вздымая кверху своё мохнатое пузо.