(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 37. Л. 136,137.)

Осенью 1901 г. государь посетил Германию и Францию. В Данциге он встретился с Вильгельмом II, который показал ему свой флот, затем присутствовал на маневрах французского флота в Дюнкерке и на маневрах армии в Реймсе. После заграничных визитов прибыл в Спалу, свое имение под Варшавой. Сюда приехал погостить и Прусский принц Генрих (брат Вильгельма II) со своей женой принцессой Ирен.

Николай II — вел. кн. Сергею Александровичу

26 сентября. Спала

Мой дорогой д. Сергей,

Часто и много думаю о вас обоих; воображаю, сколько ты выстрадал нравственно за время болезни Марии и Дмитрия. Твое невольное молчание заставило меня наконец взяться за перо, тем более, что здесь слава Богу, я располагаю вполне своим временем.

Заграничным путешествием я остался очень доволен. В Данциге меня крайне заинтересовало знакомство с германским флотом, который я нашел в высшей степени отлично подготовленным, что также мнение д. Алексея. Императора я редко видел в лучшем настроении духа. Он чрезвычайно просто и правильно отнесся к нашей поездке во Францию.

Последняя прошла удачно, как Ты знаешь, и оставила в нас обоих весьма приятное воспоминание. Больше всего нас поразило, как тепло встречал нас народ, по пути от Dunkerque [1565] до Compiegne [1566] и всюду на маневрах. Те четыре корпуса, которые я видел и в поле и на параде меня удивили своим прекрасным видом и выносливостью. Я совсем не ожидал этого. Слава Богу, все кончилось гладко, и мы благополучно прикатили сюда на отдых. Погода стояла до сих пор прямо летняя с теплыми ночами. Наслаждались отдыхом и погодой всласть. Последние два дня она резко изменилась, надеюсь ненадолго. Irine и Henry [1567] гостят у нас около недели. Я не сожалею, что пригласил его; он совершенно просто и мило себя держит. Настоящих охот здесь мы не устраивали, а ездим по утрам, что называется с подъезда. Я таким образом убил 13 оленей и 3 кабанов — весьма хороший результат за две недели.

Все здоровы; Аликс берет грязевые ванны, Ольга и Татьяна соленые. Собственно для этого мы и приехали сюда, пожертвовав в этом году пребыванием в Дармштадте. От смотра пяти кавалерийских дивизий под Скерневицами я остался в восторге. Мое сердце радовалось при виде успеха в полном знании своего дела и безукоризненного исполнения программы смотра, исполнения замечательного своим однообразием, что так важно.

Надеюсь для вас, что ваши планы насчет путешествия этой осенью не изменились вследствие медленности периода обеззаражения бедных детей д. Павла. Кстати — он мне не обмолвился ни единым словом о своей вторичной поездке за границу. Цель ее я вполне понимаю, но, кажется, можно было предупредить о ней короткой телеграммой.

Думаем остаться тут до 21 окт<ября>, затем переехать в Скерневицы дней на десять и возвратиться в Царское к началу полковых праздников.

Я должен Тебе сознаться, что мне очень не достают твои письма; я так привык к ним, что в этот раз кажется странным, почему Ты Мне не пишешь?

Часто вспоминаю один разговор летом в Петергофе, за который еще и еще благодарю Тебя от глубины любящей Тебя души. Христос с Тобой мой милый! Крепко обнимаю Тебя и Твою дорогую жену.

Искренно и сердечно

Твой Ники.

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д.71.А. 64–67об.)

…Государь не написал Сергею Александровичу об одной важной для него встрече со своим «другом» Филиппом в Реймсе.

Дневник Николая II

6 сентября.… Имели большое удовольствие видеть «нашего друга», кот<орый> приехал навестить нас из Лиона!

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 243. Л. 109.)

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

30 сентября. Ильинское.…Получил милейшее письмо от Ники — совсем неожиданно — очень тронут…

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 37. Л. 139.)

Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II

4 октября. Ильинское

Дорогой Ники,

Ты себе и представить не можешь, до чего меня тронуло и порадовало твое милейшее письмо! Это был полный сюрприз, и оно подбодрило меня в минуту извода, ибо вот уже два месяца мы не можем выйти из глупого карантина. Ну, теперь-то наконец: у Дмитрия ничего уже нет, т. е. микробов, а у нее есть, но крайне мало; так что мы надеемся переехать в Усово в конце недели для полной отчистки детей. Ты так верно понял, что я измучился с этой отвратительной болезнью! Были минуты тяжелые, но за все благодарение Богу.

Как мне было интересно читать все твои впечатления о визитах: тем лучше за все. А теперь ты отдыхаешь и свободно дышишь, а это главное. Мы следили с трепетом за всем, что во Франции происходило. Меня тоже именно поразило, что простой народ столь восторженно вас всюду встречал. Но с Парижем вышло огорчение [1568] . Henry тебе на нервы не действует?! Тем лучше.

И у нас была очень поразительная по теплоте и по бездождию погода. Но мы жили как зачумленные, никого не видя, не принимая: был Шлиттер, и Павел провел 5 дней! Он к счастью поправился — шея выздоровела и <нрзб.> и 7 недель лечения принесли полную пользу; но он очень от этого ослаб и поехал подбодриться в Зальцбург, в горы, а теперь в Париже и в конце октября рассчитывает быть в Царском. Я решительно не понимаю, каким образом он тебе не сообщил о своих действиях? Я ему об этом написал несколько теплых слов. Единственным утешением служили спорты [1569] : во-первых, мне на остроге <?> удалось заколоть около 25 крупных судаков — были в 10 1/2 и 11 1/2 фунтов; во-вторых, облавы довольно удачные в смысле зайцев и пера.