Жизнь: Что ты знаешь о справедливости? У тебя есть одно представление, человеческое. Оно плоское и простое. Ты не знаешь, как эта справедливость работает в рамках вселенной. Мы поддерживаем здесь баланс, в это суде. И да, часть этого баланса подразумевает принятие тяжёлых решений. Отчего ты думаешь, что имеешь право, на счастье, на беззаботную жизнь. Каждое чудо, каждый счастливый миг имеет свою цену. Мы размазываем горести и радости как масло на большой кусок хлеба. Всем достаётся. Кому-то меньше кому-то больше. Не потому, что мы хотим видеть страдания, нет. Мы видим страдания, потому что хотим видеть радость. Поэтому мы не отводим взгляд, поэтому сжигаем свои глаза слезами. Мне жаль, что ты этого не видишь.

Павел: Ваша честь, то, что вы сейчас сказали, одно из самых безумно идиотских вещей, которые я когда-либо слышал. За всю вашу речь, бессмысленною и не связную, вы даже близко не подошли к рациональной мысли. Все, кто сейчас в этой комнате, отупели, услышав это.

Книги летали между полок. Падали и катились по полу. Закладки, оставленные забывчивыми людьми, теряли свой смысл. Они выпадали из книг, их разлучали со страницами. Свет ламп не попадался Павлу на глаза. Он сидел в темном углу библиотеки. Листал бессмысленные страницы, рвал их, выбрасывал. Плевался, кричал в пустоту. Его никто не слышал. В ночной библиотеке он совсем один.

Павел схватил бутылку виски за горлышко и допил остатки. Махнул ей о железную полку, разбивая ёмкость вдребезги. Осколки разлетались в разные стороны. Павел закрыл глаза и отвернулся, дожидаясь завершения острого дождя.

Когда всё закончилось, Павел увидел на джинсах осколок. Крупный, с острым концом. Он поднял его и всмотрелся задумавшись.

Что если…уйти на своих условиях? Судьи явно дали понять, что кто-то должен понести наказания. Антон — лучший кандидат. Но из-за Яна, его нельзя отправлять в лимб. Остаётся Павел. Он не загадывал желания. Он убил одного вампира. И из-за этого проведёт с десяток лет в лимбе? Вместо Антона? Из-за формальности? Из-за постановки слов при загадывании желания? Ему всегда везло. Этому…ублюдку.

Так может, лишить их удовольствия? Два вертикальных пореза и уход на собственных условиях? Средний палец показать всем этим судьям вшивым! Лучше, чем вернуться из лимба через десять или двадцать лет и смотреть, как жизнь обошлась без него. Как Оля вышла замуж. Как Антон стал жить с Яной и практически получил что хотел.

А что получит Павел? Где его награда? Это ведь он сдерживал Антона от более безрассудных действий.

Сдерживал ли? Или делал вид и шёл на поводу? Может, за это ему такое наказание? Лимб?

Придя сегодня на смену, Павел, первым делом, не считая открытия бутылки, начал искать информации об этом лимбе. Он знал и до этого некоторые подробности об этом месте. Лимб не является ни адом, ни раем, ни чистилищем. Там ничего нет.

Этих знаний было ему мало. Перебирая одну книгу за другой, давясь дешёвым виски, Павел злился всё больше. На себя, на Антона, на Яну, на Олю, а потом и на весь мир. Он упал на пол и сложился в комок. Приговор могут вынести уже завтра. Неужели это его последний день на земле? Кем он будет, когда выберется из лимба? Ему страшно.

Руки дрожат. Сможет он добраться до вен с такими руками? Сможет проткнуть кожу и потянуть осколок вниз, к локтю?

Павел опускает осколок к запястью. Он почти не видит вены в темноте. Чувствует холод осколка и как капля виски упала, растеклась по руке. Может, ударить по вене? Со всей силы, чтобы кровь нельзя было остановить? Да. Так будет лучше. Один удар. Резкий, точный. Да такой, чтобы осколок застрял, а вытащишь, фонтаном хлестанёт кровь. Решено.

Павел поднимает осколок повыше, выдыхает перегаром и совершает попытку самоубийства.

Осколок впивается в запястье, а Павел кричит на всю библиотеку. Он падает на пол, ударяясь головой, и ждёт, пока вытечет кровь.

Проходит несколько минут. Павел в темноте. Он открывает глаза, осматривается. Всё та же библиотека. Рука болит, но не так сильно, как должна при пробитии вены. Пришлось подниматься на ноги и выходить на свет.

Павел поднимает руку под лампами. Осколок в ней. Эту часть он выполнил. Разве, забыл в вену попасть. И тут промах.

Павел вынимает осколок. Кровь есть, но ничего смертельного, жить будет.

Он оборачивается и идёт обратно к своему месту, где пил и кричал.

Не доходя до него, он останавливается. Ему хочется посмотреть, как оно выглядит при свете. Тогда он хватает полку и двигает шкаф в сторону, устраняя барьер. Тьма рассеивается. Павел смотрит на осколки, на порванные книги.

«Место человека, загнанного в тупик» — думает он, — «Неужели я всегда сдаюсь? Любая трудность, любая неизвестность и я прячусь за кого-то. Сначала за Олю, когда Антон бросается в опасные авантюры. Я использовал свою девушку, как оправдание своей трусости. А потом я стал прятаться за Антона, за эту работу, когда Оля поставила мне ультиматум. Я лишь меняю вид стены. Меняю обои, каждый раз, когда боюсь принять собственное решение. А сейчас, против меня все. Все друзья. Даже высшие силы. И осталось задать себе один вопрос: „когда я возьму всё в свои руки, если завтра меня уже не будет?“»