Я хмыкнул, заметив, как побледнел парнишка.

— Ну а о нем самом? Как думаешь, получится из него хороший боец? — уточнил я.

— Думаю да. Он, как вырастет, посильнее тебя будет, пожалуй. Да и сейчас он вполне может заниматься с тобой по дорсайской технике.

— Дорсайской? — уточнил я, не понимая, о чем он говорит.

— Ну да. С этими всеми обманками и уклонениями. Дорсайцы подобное любят.

— Вот оно что, — понимающе кивнул я. — Ладно, так и быть. В следующий раз ты присоединишься ко мне. Сейчас отнеси вещи в стирку, а затем беги к своему отцу. Пусть он тебе сделает такой же тренировочный меч, как у нас с Гральфом. Он знает что да как. Все, дуй, нам мыться нужно. А свои благодарности оставь при себе, знаешь же, что я подобное не приветствую.

— Молодец, — бросил в пустоту мой наставник, когда Чез покинул мыльню, прижимая к груди охапку нашей одежды.

— Да ладно, — отмахнулся я, — чего уж там.

— Да я не про тебя, — ухмыльнулся здоровяк, — я про пацана. Решился-таки. Нормальным человеком вырастет, если приложим усилия. А если ты продолжишь его рядом держать, то вернее слуги у тебя не будет.

— Может ты и прав, — задумчиво проговорил я, — только, ведь, сам знаешь, что мне слуги особо не нужны. Я бы предпочел, чтобы он, со временем, стал верным другом.

Гральф на эти мои слова лишь хмыкнул и молча прошел в соседнее помещение, где нас дожидались несколько чанов с горячей водой.

Пока мы приводили себя в порядок после выматывающей тренировки, Тайла, добрая душа, накрыла для нас, с моим новым учителем, небольшой столик прямо в патио. Знала, что мы обязательно попремся туда и будем сидеть чуть ли не до ужина. Знала, так же, что без одного-двух кувшинчиков с вином, мы разговоры не разговариваем. Ну и проявила заботу о своем хозяине и его приятеле.

— Хороших ты себе слуг нашел, — приложился вышеупомянутый приятель к своей кружке, после чего запустил свою здоровенную лапищу в тарелку с нарезанным окороком и, сцапав сразу несколько кусков, отправил их себе в рот.

— Есть такое, — не стал спорить я, следуя его примеру, — но ты давай, не съезжай с темы. Рассказывай, что там с этим, как его…

— Зурном, — подсказал здоровяк, — его зовут Зурн.

— Вот-вот, с ним самым, — кивнул я.

— Ничего. Совершенно ничего. Он клянется всеми богами, что не причастен к поджогу. А надавить на него я не могу, сам понимаешь.

Это было сущей правдой. Зурном звали одного из бандитских старшин, причем не из самых мелких. Именно ему Гральф платил за то, чтобы в «Голубчике» все было спокойно и именно на встречу с ним вчера ездил. Причем, сволочь, меня с собой брать отказался. Мол, я там буду лишним. И вообще, мне еще рано с подобными людьми пересекаться. Такой смешной, такой наивный Гральф. Я не стал переубеждать бывшего трактирщика. Рано или поздно, но он обязательно познакомится с моей второй, гораздо более неприятной ипостасью. Так зачем делать это раньше времени? Пусть и дальше считает меня просто юным авантюристом с аристократическими корнями.

— Понимаю, — вздохнул я. — Так может, это и правда не было поджогом?

— Слушай, — в голосе бывшего наемника послышалось раздражение, — может хватит, а? Я же уже не раз тебе говорил, что прекрасно разбираюсь в таких вещах. Какая-то сука кинула несколько факелов на крышу трактира, хозяйственных построек и конюшни. Тем более, один из них, тот которым пытались подпалить погреб, мы нашли, когда пепелище разгребали. Да и не могли все эти здания загореться сами собой.

— Ну, про факел ты мне ничего не говорил, — ради справедливости уточнил я, пригубив из своей кружки и заедая выпитое тонко нарезанными ломтиками твердого сыра.

— Забыл, наверное, — пожал плечами здоровяк, — сам же помнишь в каком состоянии я тогда был.

— Помню, — согласно кивнул я. И действительно, тот разговор, что состоялся у нас с Гральфом по его позапрошлому приезду города, вряд ли можно было назвать состоятельным. Я был впечатлен своей находкой и перспективами, что она передо мною открывала, а бывший наемник, несмотря на целую ночь сна, выглядел жутко вымотанным. Видимо, нелегко ему дались полтора дня ударного труда. Одно хорошо — эпопея с пепелищем была закрыта, а все наемные работники «Голубчика» были уволены с небольшим выходным пособием. Что примечательно — большинство из них от денег отказались, прекрасно понимая в каком положении находятся бывшие хозяева.

— И что, этот Зурн, не собирается, случаем, вернуть тебе то, что взял у тебя за защиту? — поинтересовался я, спустя некоторое время.

— Смеешься? — невесело улыбнулся мой приятель. — Все деньги, что попадают в его загребущие лапки, намертво к ним прилипают. Не говоря уже о его невероятной жадности. Я платил ему каждый месяц все время существования трактира. И каждый раз он самостоятельно, и не по одному разу, пересчитывал принесенные мною деньги. А ты говоришь «вернуть».

— Так и что, в итоге, он тебе предложил?