Это андерграунд, милый птиц. И он никогда не выйдет наружу, не выживет вне клетки, на свободе, но ты каждый день, спускаясь сюда, дополняешь его новым витком эволюции. Каждый из нас может стать революционером, хоть на пиксель, но это куда больше, чем снаружи.

This is underground, children. И если вы не готовы развивать его, то продолжайте дышать пылью тех, кто готов это делать, продолжайте обмазываться стекающей с труб и проводов слизью, и заткните свои рты здесь, как затыкаете их снаружи. Вам не мешает метрошное рычание, вы просто даже не пытались открыть рот. Не вы не слышите призыва, а ваши наушники не дают вам его услышать.

Метро – отдельный город в городе, это транквилизатор для меня, выставка, кунсткамера. Когда я становлюсь пассажиром, я автоматически превращаюсь не только в исследователя, но и в экспонат.

На самом деле, только в подземке слегка приоткрытый рот смельчака может встретиться с восторгом и вниманием людей.

Вот только не стоит путать зевок с боевым кличем».

Это была мантра, «утренняя настройка». У кого-то зарядка, а у него поток странных призывов, для поднятия боевого духа. И текст рекламной брошюры, которую он иногда раздавал людям у метро. Просто так. Чтобы чувствовать себя нужным.

Янис с хмурым, неприятно красивым лицом, остро выпирающими скулами, еле вырисовывающимися синяками под глазами, в лёгкой подростковой щетине, именуемой другими «пушком» или более грубо «небритым лобком», в чёрной кожаной куртке а-ля 90-е, слегка обшарпанной в локтях, тёмно-серых джинсах, в смешной полосатой шапке-гандошке и в чёрных перчатках из кожзама. В левом кармане маленькая голубая книжка с золотистой надписью «Карманный справочник мессии», автором которой является позабытый Ричард Бах. В правом – аккуратно упакованный под блестяще-зеркальным одеялом, именовавшимся фольгой, маленький кусочек гаша. Но не тот гаш, о котором вы могли подумать, совсем не тот. Это был другой Гаш, который подают в кафетериях западной Франции как кулинарное блюдо, как сладкую булочку.

Вы могли бы увидеть Яниса в двадцать три минуты седьмого, опаздывающего, отмахивающегося от местного люмпена, как от дыма выдуманной сигареты, выходящего из дома, где было полувсё и был тот самый отрезвляющий подъезд. Признаться, в ту пору жить ему хотелось не очень, подобно Мидасу, который превращал всё в золото и, утратив способность его ценить, мог лишь проклинать.

Знал бы он только, что это качество было не следствием временного отрезка, а признаком, чертой характера. Но, увы, тогда он не знал. Ему ещё многое придётся пережить, включая саму смерть, чтобы понять то немногое, что способен осознать человек. Но сейчас он опаздывал на работу, почти не значащую ничего, не факт, что даже его будущую, и уж тем более вряд ли настоящую.

На правом плече болталась коричневая сумка, молния которой по краям разошлась так, что можно было увидеть содержимое в виде чёрного блокнота и красной папки.

Наш персонаж имел привычку подпрыгивать вверх-вниз при ходьбе, переваливаясь с пятки на носок, слегка качая головой, в такт играющей в наушниках музыке. Сегодня, разумеется, только сегодня. А ветер, холодящий его спину, имел привычку приподнимать и так болтающийся кончик шапки. Всё это делало Яниса похожим на гнома с колпаком, правда, высокого, но всё же причудливого гнома.

Во рту у него зубочистка, которую он то и дело переваливает с одного уголка губ на другой вместо обычной сигареты. Тем самым, порой, он вводил в заблуждение курящих людей, провоцируя их подойти и попробовать «стрельнуть» сигаретку, на что всегда протягивал зубочистки.

Сегодня его глаза карие или как говорят особенные – «чайные».

Он – наш проводник, который сам ни черта не знает, куда надо идти. Зато он знает, что идти надо.

Ом… Янис Ником.

Не вскрывай чужие замки, если не уверен, что сможешь жить с содержимым. Особенно будь подозрительным, когда тебе вручают в руки ключи…

Он как обычно шёл вниз по дороге к метро. Город? Город – всего лишь столица, всего лишь самой большой страны в мире, но точно ни в коем случае не Москва. Нет-нет. Точно не она.

Вечно заглядывая в окна автомобилей, он поправлял причёску. У каждого есть свои бзики, свои тараканы – у него это было лицо, а главное – причёска. Он поправлял её очень часто, даже чересчур. К тому же в окнах автомобиля он казался себе более симпатичным, чем в обычных зеркалах. Окна автомобилей умеют обманывать лучше любых других отражателей.

Под ногами шелухой от арахиса хрустели сухие ярко-жёлтые и оранжевые листья, некоторые из них кружили над головой, как подбитые бабочки, накрапывал редкий дождик. «Слёзы ангелов», – подумал он про себя. Снег же он называл «Пылью дьявола». Или не он. Но кто-то из них многоликих, определённо.