«Какого чёрта здесь делал Стас? – у меня просто голова разрывалась, когда вошла в свою комнату. – Так, погоди. Когда он здесь был? Три месяца назад. Три месяца назад мы собирались на море. Бархатный сезон, и всё такое. Я ещё спрашивала про гостиницу, про билеты. А он уверял, что всё давно схвачено. Что у него везде свои люди. Что я офигею от нашего отдыха. И я, действительно, офигела, когда за неделю до выезда он поставил меня в известность, что, видите ли, бизнес его накрывается медным тазиком. Что он вот-вот станет банкротом. И что ему срочно надо куда-то там полететь для встречи с инвесторами. Так вот, значит, куда он летал. А в книге записей - одни бабы! И этот, спаситель собственного бизнеса. Спасение утопающих - дело рук самих утопающих! Так, кажется, говорил Остап Бендер? Только мой Остап спасал себя не руками. И мой ли он вообще? Что за фигня?! Второй год пошёл, как живём вместе со Стасом. И ни намёков, ни предложения. Нет, я понимаю, свадьба сейчас - это не модно. Свобода, равенство, толерантность. Но какая-то определённость должна быть, в конце-то концов? Конечно, мы вместе живём. Но как живём? Кто я ему? Не жена, ясно дело. А кто?»

У меня защипало в носу. Накатили слёзы. Я закусила губу. Налила вина. Дверь в ванну была приоткрыта, и в ней горел свет. Я пошла его выключить. Навстречу мне выплыло отражение. Готовое зареветь. С бокалом в руке.

«Хороша-а! Ничего не скажешь. Даже ещё не обед, а Юля за выпивку!»

– Алкашка!
– я так и не поняла, то ли я это ей крикнула, то ли она мне. А даже, если и она, чему тут удивляться? Это же я бухаю. Она только вид делает. Имеет право.

Вино я вылила в унитаз.

– Видала?

Похоже, та Юлька, из зеркала, осталась довольна. Она помахала мне пустым бокалом и пошла в комнату. Как, впрочем, и я.

«Пошёл он! Этот Стас. Если уж и спиваться, то точно не из-за него: «Стасик, а ты когда дома будешь?.. А я тебе голубцы приготовила!.. Стасичек, а как ты хочешь? Тебе так удобно? Давай помогу. Ты уже всё? Я-то? Да, да. Конечно, я тоже всё». Вот же скотина! Вот гад! А если бы я сказала ему всё, что знаю?»

«Сказала ты, как же! – засмеялся мой внутренний голос. – Я даже знаю, как это бы выглядело: «Стасюля, а ты чего такой хмурый? Ты свою шлюшку на работе сегодня трахал? А-а, нет? Ну, не дуйся, малыш. Иди, я тебя пожалею. Ничего, потерпи пару дней. Всё будет хорошо»».

«Понятно, - отмахнулась я от моего второго, - что такое ему не смогла бы сказать. Навряд ли. Так и бегала бы вокруг, как восторженная овечка: «Стасик, Стасик!»»

«А почему бы бегала? Будешь и дальше бегать, - моё второе продолжало давить на мозоль.
– Сейчас, снег закончится. Приедет вся их компашка, во главе с отставной Светкой. И опять всё закружится: «Стасик, Стасик!»»

Блин! Я как вспомнила эту его бывшую, Светку. Аж противно стало! Так и липнет к нему. А на меня смотрит прям с материнской заботой: «Юля, как ты с ним? Не тяжело? Он знаешь какой трудный!» «Знаю. Пошла ты! Сукондра рыжая!» - так и хотелось её чем-нибудь приложить. Ведь караулит и ждёт. Ждёт, пока я ему надоем. Этой терпения не занимать. И самое главное, Стас её терпит. Все её выходки ей спускает. На даче у Лёнчика напилась, залезла на стол, скинула блузку и юбку. Только лифчик и колготки остались. Танцевала минут двадцать таким манером. Бэмби Лёнчику чуть глаза не выцарапала, чтоб не смотрел. Китосик шашлык бросил, стал её за ляжки лапать. Наташа его в дом ушла. Я стою, закипаю. А Стас на качелях лежит и спокойно так на неё смотрит. Подсела к нему. «Юль, ты чего?» «Я ничего, а Светка?» «Что Светка? Перебрала немного. С ней так бывает». Только чёрта с два она перебрала! Видела я её глаза. Трезвые. И такие грустные. Блин! Мне никак её жалко стало? Нечего эту тварь жалеть. Спросила я Стаса тогда: «Что это она на все праздники за тобой таскается?» Он на меня посмотрел, будто первый раз увидал. «С чего это, - говорит, - за мной?» «А за кем?» «За Китосом». «А как же Наташа? Они что, втроечка мутят?» «Наверно. Не знаю. Спроси у них».

Спрошу, Стасик, я обязательно спрошу. Вы только приезжайте скорей. Пусть уже кончится этот проклятый снег!

«Ну, давай, заплачь!» - запросил внутренний голос.

Ага, щас! Было бы из-за чего.

Кажется, я собиралась гулять. Одеться надо бы потеплее.

Постояла, подумала перед выходом - закрывать двери номера или нет. Может, бросить так? Но всё же решила закрыть. Мало ли что.

– Фройляйн хочет экскурсию?
– осведомился дворецкий.

– Фройляйн хочет подышать свежим воздухом.

– Я бы мог сопровождать фройляйн, но сейчас очень занят. Прошу меня извинить, - он опустился за свою конторку.

– Глядя на вас, можно подумать, что вы - немец, - мне стало смешно.

– Что фройляйн имеет в виду?
– старик нахмурился.

– Вашу поговорку, - улыбнулась я.
– Немцы придумали работу, а австрийцы - отдых. Вот вы мне и напомнили такого немца.

– Фройляйн шутит?
– он улыбнулся и достал из стола бумаги.

Я пошла на выход.

– Постойте!
– старик окликнул меня на пороге.

Я обернулась. Он встал из-за бумаг.

??????????????????????????

– Дорожки расчищены. Но снегопад может усилиться. Я бы не советовал фройляйн уходить в сторону от прогулочных мест. Они обозначены на карте, - старик подошёл и вручил мне буклетик.
– Вдоль дорожек стоят фонари, можете ориентироваться по ним. На перекрёстках - указатели с надписями. Прошу вас - не уходите с дорожек.

– Не буду, - пообещала я ему и уже хотела идти.
– А вы уже передали моим соседям то, о чём я вас просила?

– Каким соседям?
– пробормотал он под нос и снова направился к стойке.

– Из номера, что как раз за моим, - мне так хотелось его захватить врасплох, дожать, выведать всё. – Кажется, это – номер тринадцать. Да, это точно – номер тринадцать.

– Простите, я никого не видел, - старый херр нахмурил брови и сел.

Это только по телевизору у настоящих детективов всё укладывается в одну маленькую серию: пришёл, осмотрел место преступления, заметил волосинку на стуле, и вот уже все убийцы и жулики трепещут от страха и просят наперегонки снисхождения в обмен на своё признание. Попробовали бы они расколоть этого старого херра. Я думаю, чёрта с два у них получилось! А может быть я просто не Шерлок Холмс.