Именно от него я постепенно узнал историю появления этого хутора и только много позже, я не то, что понял, а больше – почувствовал, какое это благословенное место – тот затерянный в горах хутор. В одном из своих произведений, через много лет, я назову его – «РАЙ для Изгоев», и это на самом деле было так.

Хутор появился на этом месте, после разгрома так называемой «Банды Антонова», в двадцатых годах, двадцатого века. Всех, кто не был расстрелян или посажен в тюрьму из «антоновцев», выселили из Тамбовской области, в разные места, в том числе – в Башкирию. Выселили с поражением в правах. Их не брали в армию, не давали работать по желанию, понятное дело- не принимали в комсомол, партию, не разрешали приобретать хорошую специальность и т. д… И так – до самого начала Войны. Потом начали призывать на фронт и посылали на самые сложные участки. Мужиков на хуторе – не осталось и, как следствие – детей – тоже почти не было.

Дед-сторож рассказывал ужасные вещи из их довоенной жизни, но всегда с гордостью подчеркивал, что он последний на хуторе, из тех, настоящих, «тамбовских волков». Было в свое время такое выражение – «тамбовский волк – тебе товарищ!».

Всегда очень нелестно отзывался об известном комбриге Г.И.Котовском, приложившем руку к подавлению «антоновщины».

От него я впервые узнал, а потом и сам не раз видел, главные «достопримечательности» хутора Сандин. Собрать в одно место, столько хорошего и полезного для хуторян, могло только бесподобное внимание к ним откуда-то СВЕРХУ. Ничем другим объяснить сложившуюся там ситуацию, я не мог, ни в описываемое время, ни позже….Возможно, это была своеобразная компенсация за все им причиненное Зло, не знаю, но, что было-то было….

Где-то в пределах километра от хутора, из невысокой скалы, тоненькой струйкой, толщиной в спичку, – постоянно текла…нефть. Да, обычная натуральная нефть. В каждом доме, имелась какая-нибудь емкость, чаще всего – двухсотлитровая металлическая бочка, в которую, по очереди, собирали ту нефть, на растопку. Этот процесс шел непрерывно, круглогодично. Несколько выше той скалы, к северо-востоку, находился открытый угольный разрез – «Маячный». Там работал мощный «шагающий» экскаватор и разработка угля велась открытым способом. Среди кусков породы, часто попадались крупные куски угля- антрацита, которыми за полчаса, можно было легко наполнить грузовую повозку.

Мне довелось видеть уникальную картину, в доме нашего пацана- зерновоза, на первой, нижней улице. Когда мы с ним опустились в подпол на кухне их дома, то оказалось, что три стены подвала, из четырех, вырублены из чистого, блестящего, угля-антрацита. На другой стороне речки, начинался лес, так что о дровах на этом хуторе, вопрос тоже никогда не стоял.

Неширокая, метров 4–5, родниковая чистейшая речка, где прекрасно просматривается дно и все её обитатели, а, с обеих её сторон – огороды. Таких овощей, крупных, сочных, я даже дома, в Слободзее, не видел.

В каждом доме – корова, овцы, козы; в подполе – целые кадушки домашнего сливочного масла, брынзы, ящики яиц и по несколько кадушек соленых грибов, разных моченых ягод и т. п..

Насмотревшись всего этого, настоящего, природного, я, в те годы, еще не понимал, что нахожусь, если не в раю, то, по крайней мере, в его предбаннике….

Забытый всеми маленький хутор, без электричества, без магазина и каких-либо видов медицинской помощи, а – живет и не знает, что он живет натуральной райской жизнью, о которой так много людей мечтают в разных уголках нашей Земли и даже не знают, что такие места есть совсем рядом….

Там было все, кроме…жизни.

Девчат на хуторе – с десяток. Иногда собираются на…танцы. Был тогда на хуторе, один пацан, лет десяти-двенадцати. Так вот он играл на гитаре. Знал всего две мелодии – одна что-то похожее на вальс, вторая – что-то веселое, типа фокстрот. За день до тех «танцев», к музыканту направляются «ходоки» – девчата. Несут ему подношения- конфеты, пряники и уговаривают (завтра) сыграть на танцах. Он приходит, по пару раз что-то там сыграет и уходит спать. Все – танцы закончены…

При нас, однажды, на хутор привезли – кино. Узкопленочный аппарат, школьная стена – вместо экрана, два рубля билет и ни начала – ни конца. До сих пор помню название – «Школа злословия». Запомнил не только потому, что он никудышный, а больше потому, что его еще не раз видел в «бесплатных» показах, после разных общественных мероприятий, – колхозных или партийных собраний и т. п… Обычно – какие мероприятия – такой и фильм….

Как видите – мы не только убирали хлеб, но и «участвовали» в общественной жизни хутора, если выпадала такая возможность….

Надо сказать, что работа нам досталась нелегкая. Если просяное поле не убирали, ожидая пока созреет, то брошенные отдельные небольшие участки, как правило, находились на опасных крутых склонах, на которых не то, что косить, а просто на комбайне ехать опасно.

Когда комбайн ползет на первой скорости в гору, с критическим боковым креном, да еще с сухой пробуксовкой – жди беды. У нас дважды рассыпалась коробка перемены передач, по ночам – приходилось её менять или ремонтировать.

Каждый день – как испытание. Бывали такие крутые места, что отец приказывал мне покидать комбайн и просто идти впереди, выбирая более безопасное направление.