Шрифт:
Я усмехаюсь, спокойно и даже нагло глядя прямо в черную бездну глаз.
— Знаете, я не буду говорить банальщины о том, что есть вещи, которые не купить ни за какие деньги… Вы не поверите ведь? Так вот: вы можете купить своего сына, и , возможно, он даже согласится и примет вас… Но везде, в любое дело, надо вкладывать чуть души, чтоб получить отдачу. Если вы берете щенка, просто купить его недостаточно. Его надо воспитывать. И вкладывать в него свое время, часть себя. А ребенок — не щенок, что бы вы по этому поводу ни думали. Ваня, он… Он очень умный. И прекрасно чувствует отношение к себе. Может, не умеет пока делать это обдуманно, но у него отличная интуиция, поверьте, он разберется и поймет, кто его любит, а кто… просто покупает. И, если вы не собираетесь искренне узнавать его, уважать его чувства, эмоции, не собираетесь видеть в нем человека прежде всего… То никакие ваши деньги не будут панацеей. Он разберется во всем, поверьте, рано или поздно. И тогда… Как бы вам не пришлось пожалеть о зря потраченных вложениях.
Я сознательно не озвучиваю вторую часть его недвусмысленного предложения насчет меня.
Просто решаю не реагировать, прикинувшись непонятливой.
Ну а что с меня взять, с обычной медсестры?
Понимаю, что это неправильная позиция, и что он это тоже все видит, но надеюсь, что насчет меня — это у него временное помрачение.
Ну, получилось так, чем-то привлекла внимание хищника. Ненамеренно. Если убегать, то хищник кинется догонять, азартно и с удовольствием.
А если прикинуться тупым бревном с глазками… Может, и пронесет?
В конец концов, об этом можно будет подумать потом…
А сейчас Ванька важнее.
Глава 35
— Ты слишком его идеализируешь, — усмехается Хазаров, — это странно, учитывая, что он тебе чужой.
— Давайте мы не будем возвращаться к моим мотивам, вы их все равно не поймете, — огрызаюсь я неожиданно даже для себя, видно, злость ищет выход.
— Вот как? — Хазаров упирается локтями в столешницу, подается еще вперед, и мне стоит огромных усилий не отшатнуться.
Он прямо стремится сократить расстояние между нами, осознанно или нет, не важно. Важно, что своей цели достигает, и все мои инстинкты орут не подпускать хищника так близко.
Я и без того на грани балансирую…
— Ты считаешь, что я не способен понять тебя? Такая сложная? — в голосе холод, в глазах темных тоже холод… А у меня по коже — мурашки! Жуть какая…
— Нет, — лихорадочно стараюсь исправить ситуацию, — просто мы очень разные… Я не понимаю вас, а вы меня…
— Да? А говоришь очень уверенно о моих мотивах, — изгибает он губы в усмешке, — будто понимаешь…
Черт, как у него так получается? На слове ловит, все переворачивает в одно мгновение так, как ему надо!
Я по сравнению с ним — прямолинейная дурочка, сама себя зангавшая в ловушку.
Ладно… Надо еще раз попробовать. В любом случае надо. Иначе утону.
Собираюсь с мыслями, пытаюсь говорить уверенно, но получается слабовато.
— Нет… Вам… Показалось… Я просто хочу, чтоб Ванька был счастлив… И в безопасности…
— Так и будет.
Не будет! Не будет!
— Нет, — настаиваю я, сама удивляясь, откуда берутся силы и необходимый заряд злости, — не будет, если вы его таким образом к себе заберете! Поверьте! Я хотела… Я говорила с ним по поводу детского дома…
— Какой еще, к чертям, детский дом? — перебивает Хазаров и делает это так агрессивно, что весь мой запал окончательно исчезает. Замолкаю, удивленно таращась на него, неожиданно проявившего кучу эмоций… — Мой сын не пойдет в детский дом!
Триггер, что ли?
— Я-а-а… Просто как вариант… Понимаете, он…
— Я понимаю, Аня, — Хазаров успокаивается так же, как и заводится, мгновенно. Вот только что глазами сверкал так, что жуть брала, а уже снова — каменный истукан. — Я не зверь, что бы ты про меня ни слышала…
— Я совсем не…
— И я понимаю, что ребенок может быть привязан к этой… К матери. И точно так же понимаю, что ему там находиться нельзя. Я не позволю. Потому и ищу выход из ситуации. Самый простой: забрать его сюда. Но ты говоришь, что он не пойдет… Сам. Значит, надо искать варианты…
Я замолкаю, с удивлением глядя на Хазарова.
То есть… Он готов к компромиссам? Может, я сделала поспешные выводы насчет его непрошибаемости, и не такой уж он зверюга и монстр?
— С матерью его я разберусь, — продолжает Хазаров, пристально глядя на меня, — он больше туда не вернется…
А нет, выводы верные все же…
Но прогресс есть, он разговаривает. И способен слышать другое мнение. Значит, можно что-то с этим сделать…
— Это неправильно… — опять начинаю я, — надо по-другому…
— Вот ты и подскажешь, как именно надо, — с удовлетворением заключает Хазаров, — раз ты так хорошо его знаешь и хочешь ему счастья. Но потом. Сначала надо с вашими замутами разобраться.
Я открываю рот, чтоб что-то сказать, возразить, возможно… И понимаю, что возражать-то, собственно, нечего…