Что Килгор Траут сделал с сигарой? Он потушил ее, раздавил о блюдце. Он давил и давил ее, как будто она была в ответе не только за включение датчика задымления, но и за все то, что творилось снаружи. Так сам Траут объяснял Монике и мне.

«Смазывают то колесо, которое громче скрипит», – сказал он.

Он сказал, что осознал абсурдность того, что делает, лишь тогда, когда снял со стены картину, чтобы сбить углом рамы датчик, В этот самый момент датчик замолчал по собственной воле.

Траут повесил картину обратно и даже проверил, висит ли она ровно. «Мне почему-то казалось важным повесить картину ровно, – сказал он, – на правильном расстоянии от остальных. Так я мог внести хоть малость порядка в эту беспорядочную Вселенную. Я был рад, что мне выпала такая возможность».

Он возвратился в холл, надеясь, что вооруженный охранник пришел в себя. Но Дадли Принс по-прежнему стоял как истукан, все еще полагая, что если он пошевелится, то снова окажется в тюрьме.

Траут снова обратился к нему: «Очнись! Очнись! У тебя снова есть свобода воли, а надо столько сделать!» В таком вот роде.

Ноль эффекта.

Тут на Траута снизошло вдохновение. Вместо того чтобы рекламировать свободу воли, в которую он сам не верил, он сказал вот что: «Ты был болен! Теперь ты снова здоров. Ты был очень болен! Теперь ты снова в порядке».

Эта мантра сработала.

Траут мог бы стать великим рекламным агентом. То же самое говорили об Иисусе Христе. Основой любой рекламной кампании служит обещание, в которое можно поверить. Иисус обещал лучшую жизнь после смерти. Траут обещал то же самое здесь и сейчас.

Дадли Принс начал медленно превращаться из истукана в человека. Траут помогал ему в этом, советуя сгибать руки и ноги, высовывать язык, качать головой и так далее.

Траут, у которого никогда не было свидетельства о среднем образовании, тем не менее стал настоящим доктором Франкенштейном!

У моего дяди Алекса Воннегута, который говорил, что, когда мы счастливы, нам следует громко выражать свой восторг, была жена, тетя Рей. Она считала его круглым идиотом. Идиотом его, вероятно, считали и в Гарварде, с самого первого курса. На первом курсе дяде Алексу задали сочинение на тему «Почему я приехал учиться в Гарвард из такого далекого Индианаполиса». Дядя обожал рассказывать, что главная мысль его опуса сводилась к следующему: «Потому что мой старший брат учится в Массачусетском технологическом».

У него не было детей. Он не держал дома оружие. Зато у него было много книг, и он все время покупал новые и давал мне почитать те, которые считал достойными. Когда он хотел прочесть мне вслух тот или иной особенно удачный отрывок из какой-нибудь книги, ему приходилось устраивать многочасовые поиски. Дело было вот в чем: его жена, тетя Рей, о которой говорили, что в ней есть что-то от художника, расставляла книги по полкам так, чтобы совпадали размеры томов, цвет обложки и тиснение на корешке.

О сборнике эссе своего возлюбленного Х.Л. Менкена он мог бы сказать: «Кажется, книга была зеленая, примерно такой высоты».

Его сестра, а для меня тетя Ирма, однажды сказала мне – я уже был достаточно взрослый: «Все мужчины в семье Воннегутов до смерти боятся женщин». Ее братья боялись ее как огня, это уж точно.

Послушайте. То, что мой дядя Алекс закончил Гарвард, не было для него победой в дарвиновской войне с собратьями по виду. Его отец – архитектор Бернард Воннегут – отправил его туда просто, чтобы он «окультурился», и ему это, безусловно, удалось, хотя потом он и оказался под каблуком у жены и стал всего лишь страховым агентом.

Я бесконечно благодарен ему, а также – опосредованно – тому, чем был когда-то Гарвард, за то, что я умею находить в хороших книгах, иной раз очень смешных, что-то, что придает жизни смысл, несмотря ни на что.

Складывается представление, что книги, какими их любили я и дядя Алекс – незапертые коробки на петлях, в которых лежат листы бумаги с чернильными пятнышками, – устарели. Мои внуки уже многое прочитывают с видеоэкрана.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, подождите минуточку!

Когда книги только что придумали, они были такими же практичными приспособлениями для хранения и передачи информации, как и последние чудеса из Силиконовой долины, хотя они и были изготовлены из едва-едва обработанных растений, растущих в лесах и полях, и шкур животных. Но по чистой случайности – ведь никто ничего не рассчитывал заранее – оказалось, что их вес, их внешний вид, что у них нужно переворачивать страницы, заставляют наши руки и глаза, а затем уже и ум и душу отправляться в некое духовное приключение. Мне было бы жаль, если мои внуки не смогут туда отправляться.