– Ешь, – Агата подвинула тарелку в центр стола.

– Знаешь, кто ты?

– Кто же?

– Ты – душа нашего коллектива, – Володя чмокнул в висок и, схватив пирожок, откусил от него сразу половину. – Это божественно. Передай маме, что она спасает жизни страждущих.

В кабинет буквально вломился Кравцов с бумагами в руках. Не обратив на угощение никакого внимания, он пересёк кабинет и сел за стол.

– А может, тебе в дежурную бригаду податься? Ну, а что? Возьмёшь себе смены, будешь здесь сутками – рай!

– Осади.

– А, между прочим, кто не работает, тот ест, – и в один укус Володя прикончил пирожок.

Последнее оказалось словно мимо ушей пропущено; развернувшись на стуле, Денис Владимирович глянул на Агату.

Мороз вновь пробежал по коже.

Даром, что чай был горячим.

– Видимо, я уйду на пенсию раньше, чем ты научишься редактировать тексты с первого раза. Почему мне опять это вернули?

– Слышишь, – Володя уже успел начать новый пирожок, и потому сказанное прозвучало невнятно, – не кусай руку, которая тебя кормит.

Тише, Волкова. Тише.

Успокойся. Вдох, выдох.

Холодный взгляд прожигал насквозь.

– Я… я сейчас исправлю, – сил едва хватило на шёпот; встав, Агата забрала бумаги. Пальцы словно судорогой свело, и листы тут же смялись. Денис кинул на них мимолётный взгляд: это бросилось в глаза как-то машинально.

– И сделаешь это побыстрее. Сдавать пойдёшь со мной.

Она знала основную свою проблему – в текстах всегда присутствовали литры воды. Отказ от неё давался до жуткого сложно, потому как Агата волей-неволей скатывалась в рассуждения. Репортёрский текст должен быть абсолютно бесстрастным, отражать событие, но не более. И соблюдать такой баланс от и до никак не удавалось.

Пишущая машинка уже успела стать родной, и уж что-что, а опечатки случались редко. Однако сейчас, то и дело чувствуя на себе острый, как спица, взгляд, устремлённый прямо меж лопаток, Агата вновь и вновь попадала пальцами не по тем клавишам. Написать всё от руки получилось бы куда легче и быстрее, но Кравцов неизменно требовал отпечатанных текстов, словно чувствуя, сколь сильно это приходилось не по душе. И Агата молча и упорно возилась с допотопным устройством, не желая показывать хоть каплю недовольства.

Не дождётся.

Более или менее удобоваримый вариант получился с шестого раза, и, вручив его Кравцову, в ответ Агата получила лишь красноречивый вздох и покачивание головой. И при том он даже вчитываться ещё не стал – такая реакция относилась к скорости работы.

Интересно, что должно случиться, чтобы отношение хоть сколько-то поменялось?

Выскакивая из кабинета следом за Кравцовым, Агата даже подивилась пришедшим в голову мыслям. Казалось бы, какое дело до его отношения к ней? Однако постоянно проникавшее под кожу пренебрежение так или иначе действовало на нервы, и работать становилось в разы сложнее. От страха напортачить ошибок вылезало заметно больше обычного, и казалось, Денис лишь этого и ждал каждый раз.

Второй месяц он пытался выжить её из своего окружения.

Второй месяц терпел фиаско.

В том странность находилась огромная, но у них имелась общая черта. Агата никогда не задумывалась о том всерьёз, отмахиваясь легкомысленно, но навязчивая догадка нет-нет, да напоминала о себе. Оба они были упрямы до чёртиков, и оба не думали сдаваться, поставив перед собой цель.

Денис Кравцов хотел избавиться от неё раз и навсегда.

Агата Волкова не собиралась уступать.

Молча топая по коридору следом, Агата глядела себе под ноги. Поначалу она экспериментировала с одеждой, даже туфли надевала. Последние вызвали очередной приступ невроза из-за стука каблуков; пришлось забыть о любимых со второго курса лодочках и оставить их для особых случаев. Теперь на ногах практически ежедневно красовались старые, убитые временем и парами по физкультуре кроссовки. Следом за туфлями из повседневной носки исчезли и немногочисленные юбки с блузками; их заменили рубашки и джинсы. Так одевались девяносто процентов сотрудников, и Агата не была кем-то исключительным, чтобы отличаться. Да и свои плюсы тоже находились: стало легче и быстрее передвигаться по этажам и коридорам.

Видимо, девушкой себя чувствовать придётся в каком-то другом месте. В принципе, такое можно пережить.

В редакции к Агате уже явно привыкли и относились, в целом, доброжелательно. Потому правки к текстам делали подробные, стараясь как можно доступнее объяснять ошибки. Про Кравцова в коллективе едва ли не легенды ходили; полутора месяцев хватило с лихвой, чтобы это понять и сообразить, почему ей стремились хоть немного помочь. Жалели. Чувство совсем не радовало, но здравый смысл подсказывал, что на войне все средства хороши.

Войны у них, конечно, не было.

Но и мира не находилось.

Дежурный редактор, едва завидев на пороге кабинета помимо самой Агаты ещё и Кравцова, ощутимо напрягся. И текст принял, практически не читая. С чем подобное связано оказалось? Агата могла бы предположить, что со склочностью её непосредственного руководителя – уж кто-кто, а он бы точно спровоцировал стычку, если бы в многострадальном тексте вновь нашли недочёты. Да и Агате бы тогда точно не поздоровилось.

– В кабинет иди, – прозвучало это, словно команда: поймав в коридоре одного из своих знакомых, Кравцов явно захотел избавиться не только от лишних ушей, но и от неприятного общества. Впрочем, то совсем неудивительно, а потому Агата безропотно двинулась дальше по коридору.