Когда она поравнялась с диваном, голос Володи прозвучал словно из вакуума.

– Денис боится, что разнарядка придёт и на тебя.

Всё.

Каково это – когда разом внутри обрывается всё сразу?

Воздух закончился совсем. Куклой безвольной Агата упала на диван и посмотрела на Володю так, что тот опустил голову, явно не выдержав. И вдруг отчётливо показалось, что накрыл приступ лихорадки. Маленький кабинет показался клеткой, лишённой воздуха, а рука сама собой потянулась к горлу в надежде расцарапать его и получить хоть какое-то облегчение дыхания…

Задохнувшись, хотела что-то сказать, но получился лишь хрип бессвязный. Володя это, конечно же, заметил и потянулся к графину с водой; пришлось остановить его жестом.

– Что он делает?

Слова эти прозвучали тихим шелестом, почти неслышно. Она словно задавала этот вопрос пустоте. Самой себе. Господу богу. Кому угодно, но только не сидевшему в каких-то сантиметрах от неё Володе. На лице которого вдруг отчётливо мука проявилась. Прикрыв глаза, он протяжно выдохнул и запрокинул голову на мгновения. Потом его, конечно же, станет жаль: ведь уж кого-кого, а именно Володю вся ситуация касалась в степени наименьшей. Но сейчас Агате было совсем не до того. Она сейчас вообще едва ли могла трезво соображать.

– По документам вы работаете в паре. Никого не волнует, что ты делаешь де-факто, и, если бумаги придут, то придут они на два имени сразу. На три, потому что в таких поездках мы всегда вместе… Денис не сможет отказаться, он этим живёт. А ты – полноправный сотрудник, и ходишь под прямым подчинением одного из лучших военкоров. На тебя всё распространяется в той же степени, что и на всех нас.

– Значит, поэтому вам нужен был именно парень, – больше утверждение, нежели вопрос. Всё разом на свои места встало, но лучше бы – видел бог, если только он существовал, так было бы лучше – если бы неизвестность осталась неизвестностью.

Немой кивок в ответ.

Всё происходившее напоминало фантасмагорию.

– Только это между нами.

– Между нами… – Агата снова встала и пару раз прошлась по кабинету взад-вперёд. Затем вдруг крутанулась вокруг своей оси и не заметила, в какой момент голос преисполнился ядом. – А знаешь, что? Я не просила о такой чести. И можешь ему передать, чтобы не утруждал себя. Мне не пять лет, если вы не заметили, и я прекрасно понимала, на что подписываюсь. И продолжаю понимать.

– Ты понимаешь, – Володя говорил спокойно, словно пытаясь как можно осторожнее донести какую-то очень важную истину, которая никак усваиваться не желала, – но не представляешь. Мы там многого насмотрелись…

– Всё, хватит, – нервы дали сбой окончательно. Голос становился громче с каждым словом, но на самоконтроль сил просто не осталось, – вы мне не родители. Я уже взрослая девочка, и думать, что я возьму, испугаюсь и быстренько сделаю так, как того хочет Кравцов – плохая идея. Надоело, ясно? Надоело!

Она видела, как Володя подался было вперёд, собираясь встать из-за стола, и потому вылетела в коридор, напоследок хлопнув дверью что было сил, и буквально рванула прочь, никого не видя и не слыша. Кровь била в ушах незримым набатом, сердце ухало в унисон, а лицо горело так, что можно даже испугаться, если бы на то хватило сил.

Всему рано или поздно приходил конец. Терпение не слыло исключением, и сегодня закончилось и оно.

Вниз по разбитым ступеням, то и дело чудом избегая столкновений; подальше от кабинета, подальше от людей в принципе. Забиться куда-нибудь в угол потемнее, благо, таковых хватало, и сидеть там неподвижно до конца дня.

Всё, Волкова. Сбой дала система.

Долбаная истеричка.

Казалось, ещё совсем немного, и слёзы брызнули бы из глаз. Приходилось до боли прикусывать и без того настрадавшуюся за утро губу, чтобы хоть как-то отвлекаться от перспективы расплакаться. Обида, злость и усталость от всего происходившего смешались и теперь монотонно разрывали изнутри, словно на прочность проверяя.

Длинный коридор, поворот, вновь по прямой, мимо студий, мимо рекреаций, мимо людей и всего на свете. Кто-то окликал, кто-то пытался бросить пару ласковых в спину, но всё встречалось с совершенным безразличием.

Самая дальняя лестница; теперь уже Агата бежала вверх, поднимаясь на пятый этаж – там можно было выйти на крышу «колодца», который и представлял собой телецентр. Сейчас там не должно быть народа, а, если бы не повезло, то с пустынными местами дело обстояло намного лучше именно на пятом. И наплевать, что о ней могли подумать.

Бег сменился быстрым шагом, ноги дрожали и заплетались. Ей бы остановиться, перевести хотя бы дух… но она продолжала свой путь, упорно желая лишь одного – полного одиночества. Такое непохожее стремление, такое чуждое, но такое чёткое и почти осознанное.

Кто-то, одетый во всё чёрное, шёл навстречу; Агата толкнула его и даже не заметила того, не почувствовав ни боли, ни хотя бы дискомфорта.

И собственное имя прозвучало в пустынном коридоре слишком громким эхом, вмиг прорезав плотную тишину и шум в ушах. Хотелось проигнорировать оклик, но словно какая-то неведомая сила развернула помимо воли.