О чём он думал? Наверное, о чём-то очень светлом и непосредственном – как и все дети.

А разноцветный змей, наконец, взмыл в воздух в очередной раз, развевая хвостом из пёстрых кисточек.

На них и смотрела Агата.

Маленькая кухня была аскетичной, но притом довольно уютной и комфортной. Вкусно пахло супом, через окно, завешенное тонкими простенькими занавесками, пробивалось солнце, периодически громко трещал старенький холодильник в углу. По воздуху плыла тишина, однако тишина эта не добавляла уюта.

Наоборот.

Возле окна и стояла Агата, рассматривая воздушного змея, вившегося над детской площадкой. Занавески едва заметно колыхались из-за приоткрытой форточки, и их края то и дело задевали своими легкими прикосновениями плечи.

Взгляд Марка просверливал дырку где-то под лопаткой. Беззвучно и монотонно.

Они жили вместе вот уже четвёртый год, однако пообщаться удавалось лишь по выходным. Марк работал, Агата же сначала училась, а теперь тоже пополнила ряды трудоустроенных граждан, коих, однако, с каждым днём становилось всё меньше.

Впрочем, сегодня разговор получался не слишком радостным.

Марк всегда очень тонко чувствовал малейшую фальшь и не скрывал своего ненавистного к ней отношения. Человеком был непростым, и в том заключалось огромное сходство, создававшее время от времени неудобные моменты. Марк жаждал откровенности и честности по отношению к себе; Агата не любила вываливать свои проблемы на других, и даже на него.

– За дурака меня, значит, держишь.

Каждое слово – острое, словно льдинка – больно впилось меж лопаток, заставив на автомате расправить плечи и напрячь не самые сильные мышцы. Поморщившись печально, Агата как можно незаметнее потрепала тонкий тюль и тихонечко вздохнула.

Змей вновь запутался и рухнул в траву.

Льдинки сказанного проникли под кожу и обозначились колкими мурашками.

В словах слышался смешок, однако преисполнен он такими досадливыми нотками, что становилось противно. Марка Агата любила безмерно, больше всех на свете, но откровенничать, жаловаться было ниже её достоинства. Да и потом, что, своих у него проблем мало? Зарплату урезали, задерживали – только две недели назад выплатили обещанное ещё в марте. Вечные переработки, вечный недосып…

Ну, зачем ему ещё и её допытываться?

Пёстрый хвост взмыл в воздух.

Отвернувшись от окна, Агата подошла к буравившему её взглядом Марку, и, обвив его руками, села рядом. Положила голову на плечо. Не помогло, хмурый взгляд не стал другим.

– Ну, что ты от меня услышать хочешь?

Марк угрюмо поковырял ложкой кусочек курицы – суп давно уже остыл, да и аппетита явно не было, равно как и настроения. Такие моменты Агатой искренне не любились, но разве приходилось ей выбирать?

– Узнать хочется, почему ты терпишь это всё. Ни работы нормальной, ни практики, а ты одно долдонишь: «всё нормально, всё нормально», – на последней фразе Марк позволил себе тонким голосом передразнить Агату, отчего та тут же нахмурилась. – Десять раз бы уже перевелась. Велико удовольствие, до ночи бумажки перебивать. Вон, руки не отмываются уже, думаешь, слепой я?

Односторонние объятия разорвались. По-прежнему угрюмый взгляд упал на ладони, во все мало-мальски видимые линии которых прочно забилась краска от лент для пишущей машинки. Вычистить чернила не помогала даже мочалка с мылом, так прочно они въелись в кожу. Надо бы ещё раз спиртом попробовать…

– Почему не переведусь? – Агата запрокинула голову чуть назад, отчего волосы, кое-как завязанные в подобие хвоста, неприятно закололи кожу – даже через майку почувствовалось. – Потому что я упрямая. Как и ты, между прочим.

– Упрямство и глупость – вещи несравнимо разные.

– Может, и так. Но я просто самой себе поставила цель: сделать карьеру именно в этой программе и именно в этой команде. А путь к цели – он, знаешь ли, всегда интереснее, и, чем он извилистее, тем лучше.

Марк закатил глаза, словно показывая, как высокопарно прозвучали слова, но в ответ получил лишь заискивающую улыбку.

Всё, что сказала Агата, являлось правдой. Природное упорство из комы вышло очень быстро, и теперь, когда цель стала чёткой и ясной, очень прочно закрепилась на подкорке одна мысль: ни за что не отступать. Отношения с Володей крепли с каждым днём, он вёл себя по-настоящему открыто и приветливо, и такое дорогого стоило. Работалось от того ощутимо легче, и даже не так обидно было за бесполезность выполняемых поручений.

А поручения и впрямь отличались бессмыслицей.

Перепечатать тексты репортажей чуть не годовой давности. Рассортировать старые пленки по датам. Перебрать кассеты. Оббежать все близлежащие магазины в поисках конкретной марки кофе. И сделать ещё кучу подобного рода глупостей.