Шрифт:
Открытое выражение гнева – в особенности направленного на мужчин – в глазах общества убивает в нас женственность, материнское начало, делает непривлекательными и даже «агрессивными», достойными эпитетов вроде: «злюка», «ведьма», «стерва», «карга», «кляча», «мужененавистница» и «кастратка». Считается, что такие женщины не могут любить и быть любимыми, они лишены последней крупицы женственности – и уж точно быть такими совсем не хочется. Любопытно, что в нашем языке – придуманном и записанном мужчинами – нет ни одного нелестного эпитета по отношению к ним самим, выплескивающим свой гнев на женщин. Даже такие слова, как «ублюдок» [2] и «сукин сын», если разобраться, осуждают не столько самого мужчину, сколько женщину – его мать! Табу на чувства и выражение гнева столь сильно, что порой непросто понять, когда мы злимся. На женщину, демонстрирующую ярость и злость, тут же вешают ярлык «неразумной и нерациональной», а то и хуже.
2
Первоначальное значение – «бастард, незаконнорожденный ребенок». – Прим. пер.
Недавно я побывала на профессиональной конференции, где молодой врач представила доклад о женщинах, подвергающихся избиению. В ее материале было множество свежих, интересных мыслей, и было видно, что эта тема по-настоящему волнует ее, что судьбы женщин ей небезразличны. В середине выступления один известный психиатр, сидевший позади меня, встал, собираясь покинуть зал, но перед тем повернулся к своему соседу и заключил, будто выдал диагноз:
– Надо же, какая сердитая!
Вот оно! Сам факт, что он уловил – или решил, что уловил, – в ее речи гневный тон, обесценил не только ее слова, но и саму ее личность. А все потому, что вероятность того, что мы можем разозлиться, чаще всего встречает в людях отторжение и неодобрение. Неудивительно, что в подобных условиях нам самим бывает порой нелегко распознать и принять свои чувства.
Почему же разгневанные женщины так пугают окружающих? Если мы испытываем чувство вины, сомневаемся в самих себе или же подавлены – мы замираем на месте и не двигаемся. Все наши действия направлены исключительно против самих себя и крайне редко – на личностные и общественные перемены. Зато разгневанная женщина способна подвергнуть сомнению привычный ход вещей, в корне изменив его, – и именно это мы наблюдали за последние десять лет в движении феминизма. А перемены – это повод для тревоги и беспокойства, это причина неудач в деловой сфере даже для тех из нас, кто активно подталкивает других к этим переменам.
Вот так мы и учимся сами бояться собственного гнева – не только потому, что рискуем навлечь на себя неодобрение окружающих, но и потому, что он свидетельствует о необходимости перемен.
Порой мы сами задаемся вопросами, призванными блокировать или «обезвредить» поднимающуюся в нас волну гнева: «Обоснован ли мой гнев?», «Имею ли я право сердиться?», «Какой толк от того, что я выйду из себя?», «Кому от этого станет лучше?». Эти вопросы отлично справляются с задачей заглушить собственный голос и подавить собственный гнев.
Остановимся на них подробнее. Гнев не может быть обоснованным или необоснованным, осмысленным или бессмысленным. Он просто есть – и все. С таким же успехом можно спросить себя: «Имею ли я право испытывать жажду? Ведь, в конце концов, я пятнадцать минут назад выпила стакан воды, так что вряд ли теперь имею право снова хотеть пить. К тому же какой смысл испытывать жажду, если пить сейчас все равно нечего?»
Гнев – это просто эмоция. Он существует по объективным причинам и заслуживает и внимания, и уважения. Все мы имеем право испытывать какие угодно эмоции – и, конечно же, гнев не исключение. И все же есть вопросы, касающиеся гнева, которые бывает не лишним задать самим себе:
• «Что на самом деле меня разозлило?»
• «В чем проблема и чья это проблема?»
• «Как понять, на ком и за что лежит ответственность?»
• «Как научиться выражать гнев и при этом не чувствовать себя беспомощной и бессильной?»
• «Когда я сержусь, как четко донести свою позицию, не переходя в оборону или нападение?»
• «Чем я рискую и что могу потерять, если четко и решительно заявлю о своей позиции?»
• «Если гнев не приносит мне желаемого результата, что можно сделать, чтобы его добиться?»
Именно эти вопросы мы рассмотрим в следующих главах. Не для того, чтобы подавить наш гнев или подвергнуть сомнению его справедливость, но чтобы лучше разобраться в его причинах и научиться действовать по-новому, защищая свои интересы. Есть, впрочем, и другая сторона медали. Если сам гнев свидетельствует о наличии проблемы, то бесконтрольный выплеск его не поможет ее решить. Скорее, он послужит сохранению и даже ужесточению старых правил и моделей в отношениях, препятствуя переменам.
Когда градус эмоционального напряжения достигает предела, многие из нас безуспешно пытаются изменить другого, лишая себя возможности лучше понять себя и измениться самой.
Теория о «включении/выключении» гнева, согласно которой его выплескивание помогает справиться с психологическими проблемами, которые могут возникнуть, если держать все в себе, – попросту неверна. Чувство подавленности, низкая самооценка, самобичевание и даже ненависть к самой себе – неизбежны, когда мы боремся с окружающей нас несправедливостью, но продолжаем подчиняться ей. Когда жалуемся, но при этом сами предаем свои надежды, ценности и возможности, или – когда в соответствии с устоявшимся в обществе стереотипом начинаем вести себя как «стервозная, сварливая и озлобленная баба». Те, кто выбирает неэффективную модель выражения гнева, страдают не меньше тех, кто попросту запрещает себе его испытывать.