– Он знает.

Он знает. Всего два слова, а сколько стоит за ними.

– Беги, а не хочу, чтобы с тобой… – ее голос был еле слышен.

Ааронд уложил ее и сам взобрался в повозку, зло хлестнул лошадь, торопясь убраться отсюда как можно дальше.

– А я не хочу без тебя, – почти прокричал он. – Чтобы не случилось, а всегда буду с тобой. Не брошу, словно трусливая тварь. Я люблю тебя!

Он знал, что их догонят. Груженая телега со старой клячей. Что они могли сделать? Что? Против охотников на резвых скакунах, откормленных, не знавших усталости? Он уже слышал их позади, но оглянуться не мог. Потерять надежду, вот что это значит.

Старая дорога была укутана снегом, ее еще не смяли колеса незадачливых путников, что решили отправиться в путь снежной зимой. Лошади было трудно, но она упрямо двигалась вперед, подгоняемая Аарондом.

– Он догонит, – Тинара сидела, обхватив колени руками.

– Нет!

Их найдут, в этом не было сомнений. По лету шансов было бы больше. Можно было потеряться в зелени, спрятаться под поваленным бревном, скрыть следы бурным ручьем. Но зимой… Сверкающий снег, девственно чистый не только затруднял движение, он открывал преследователем все тайны тех, кто пытался сбежать.

Чем дальше они углублялись в лес, тем медленнее двигалась телега. У старой лошади не хватало сил, чтобы пробиться сквозь высокие сугробы. Временами она замирала, будто бы говоря, что не двинется с места, но, вздохнув, делала еще несколько шагов.

– Нужно было ехать к тракту, – произнесла Тинара.

– Там нас ждала бы смерть, а здесь мы выиграли немного времени.

Он не оборачивался, чтобы не видеть ее слез, но слышал их в ее голосе. Это мучило, резало его сердце, ведь ангел не должен плакать, он должен лишь смеяться, радоваться и не думать о том, что в жизни может случаться плохое.

Дорогу преградило упавшее дерево. Дальше телега не смогла бы проехать. Разворачиваться? Звук охотничьего рога заставил обоих вздрогнуть. Вот и загонщики, что выслеживают их будто диких зверей. Через сколько их догонят? Час, день?

– Мы пойдем пешком!

– Пешком? Но… мы замерзнем и умрем.

Она говорила правильные вещи, но даже такая участь была для него лучше, чем знать, что она умрет или останется один на один с участью похуже.

– Не умрем, – спрыгнув с телеги, Ааронд освободил лошадь от упряжи и протянул руку Тинаре. – Ты помнишь, что сказала цыганка? У нас еще будут дети.

Его рыжеволосый ангел тут же улыбнулась. Ради ее улыбки можно было и солгать. Но идти через заснеженный лес туда, где заходило солнце, где были лишь высокие горные пики и дикие животные, было еще хуже. Он вел ее на смерть и знал это, но не хотел останавливаться, чтобы подумать, чтобы выбрать иной путь.

Холод пробирал до костей. Потяжелевшая, намокшая одежда уже не грела. Тинара падала, но он раз за разом помогал ей подняться и идти дальше. Звук охотничьего рога становился все ближе, но уже давно не пугал. Казалось, все мысли застыли вместе с телом.

– Ты видишь? – Ааронд попытался улыбнуться, но губы не слушались.

На миг, в свете заходящего солнца ему показалось, что впереди сияет нечто прекрасное и зовет их к себе.

– Что?

– Там, за горизонтом.

– Я вижу только лес.

Она снова упала, но на этот раз даже не попыталась подняться.

– Нам нужно идти дальше.

Он опустился на колени радом с ней, пытаясь поднять, приободрить, расшевелить, но понял – ничего не поможет.

Тинара улыбалась ему посиневшими от холода губами, но смотрела куда-то вдаль, словно не замечая его.

– Теперь и я вижу, – наконец, сказала она. – Мечта, что за горизонтом, я вижу ее, но не могу дотянуться. Может, мы попробуем сделать это вдвоем? Дотянемся?

Ааронд не ответил, наклонился и поцеловал, закрывая своим телом от холода. Он не хотел думать, что все так кончится, но выхода не было. Его план провалился, и там, за горами, уже нет сказочно-прекрасного мира, который они придумали для себя.

– Я люблю тебя, – чувствуя, как растет в груди огонь, прошептал он. – Я всегда буду тебя любить, не смотря ни на что, буду любить только тебя.

– А я – тебя.

Хотелось закрыть глаза и уснуть. Не думать ни о чем, просто отдаться на волю природы и уснуть вечным сном, чтобы не чувствовать ни боли. Почти мечта, и она почти исполнилась.

– Любишь ее? – тихий, будто шелест снега во время метели, голос.

– Люблю.

– Больше жизни любишь?

– Моя жизнь не имеет значения.

– Уверен?

Он поднял голову, но не увидел ничего, только мрак, который окружал их. Исчез лес, пропал снег, и только они двое так и держали друг друга в неразделимых объятиях.