— Вы так думаете? — спросил он со скрытой насмешкой.

Оливия пронзила бы его взглядом, если бы могла. Хотя, вероятно, она и так неплохо справилась, потому что он рассмеялся — точнее, чуть усмехнулся, но она расслышала. И это ей даже понравилось.

Парень отпустил ее руку, и она поняла, что все это время сжимала его ладонь. Упс.

— Планируете поступать? — спросил он.

Оливия пожала плечами.

— Не факт, что меня возьмут.

Но она действительно поладила с преподавательницей, которая проводила собеседование, доктором Аслан. Оливия запиналась и мямлила гораздо меньше обычного. Кроме того, ее средний балл и оценки на вступительных экзаменах были почти идеальны. Иногда отсутствие личной жизни играло на руку.

— Планируете ли вы поступать, если пройдете отбор?

Отказываться было бы глупо. В конце концов, это же Стэнфорд — одна из лучших аспирантур по биологии. Или, по крайней мере, так твердила себе Оливия в попытках скрыть ужасающую правду.

Ведь на самом деле она так и не решила, хочется ли ей в аспирантуру.

— Я… может быть. Честно говоря, трудно разобрать, что в этой ситуации блестящий карьерный выбор, а что — трагическая ошибка.

— Похоже, вы склоняетесь к ошибке. — Казалось, он улыбался.

— Нет. Ну… Я просто…

— Вы просто?..

Она закусила губу.

— Что, если я не потяну? — выпалила она.

Почему, о боже, почему она открыла самые глубинные тайные страхи своего маленького сердца этому случайному парню в туалете? Да и какой вообще в этом был смысл? Всякий раз, когда она высказывала свои сомнения друзьям и знакомым, те автоматически начинали подбадривать ее одинаковыми банальными и бессмысленными фразами: «Все будет хорошо. Ты сможешь. Мы в тебя верим». Этот парень наверняка сделает то же самое.

Вот сейчас он скажет…

Вот-вот. С секунды на секунду…

— Зачем вам это нужно?

Э-э-э-э…

— Нужно… что?

— Получить степень. Какова причина?

Оливия откашлялась.

— У меня всегда был пытливый ум, аспирантура для него — идеальная среда. Она даст мне важные навыки широкого применения…

Парень фыркнул.

— Что? — спросила она, нахмурившись.

— Не надо пересказывать методичку по подготовке к поступлению. Зачем вам докторская степень?

— Это правда, — неуверенно возразила она. — Я хочу отточить свои исследовательские способности…

— Потому что не знаете, чем еще заняться?

— Нет.

— Потому что не получилось устроиться в фирму?

— Нет… Я даже не пыталась.

— Хм.

Он шагнул вперед. Большая размытая фигура встала возле нее, чтобы вылить что-то в раковину. Оливия почувствовала запах эвгенола, стирального порошка и чистой мужской кожи. Неожиданно приятное сочетание.

— Мне нужно больше свободы, чем в корпоративном мире.

— У вас не будет особой свободы в академии. — Его голос звучал ближе, как будто он еще не отошел. — Придется финансировать свою работу за счет исследовательских грантов, за которые идет нелепая борьба. На любой офисной работе вам будут платить больше, к тому же тогда слово «выходные» не будет для вас пустым звуком.

Оливия нахмурилась.

— Вы уговариваете меня отказаться? Это что, какая-то кампания против тех, у кого линзы с истекшим сроком годности?

— Не-а. — Она услышала, что ее собеседник улыбается. — Позволю себе предположить, что это была просто ошибка.

— Я ношу их постоянно, и они почти никогда…

— В длинной череде ошибок, очевидно. — Он вздохнул. — Вот что я вам скажу. Я понятия не имею, потянете вы или нет, но не это должно вас волновать. Академия — это куча вложений с мизерным выхлопом. И важно, достаточно ли веские у вас причины для того, чтобы стремиться в академические круги. Итак, почему же аспирантура, Оливия?

Она задумалась, и еще подумала, а потом — еще. И осторожно начала:

— У меня есть вопрос. Конкретный вопрос для исследования. Я кое-что хочу выяснить. — Вот. Готово. Это и был ответ. — Что-то, что, я боюсь, никто не откроет, кроме меня.

— Вопрос?

Оливия почувствовала движение воздуха и поняла, что теперь Парень стоит, прислонившись к раковине.

— Да. — Во рту у нее пересохло. — Кое-что важное для меня. И… я не доверю это никому больше. Потому что никто до сих пор этим не занимался. Потому что… — Потому что случилось нечто ужасное. Потому что я хочу сделать все от меня зависящее, чтобы такого больше не происходило.

Тяжело было думать об этом в присутствии незнакомца, в темноте под закрытыми веками. Поэтому она открыла глаза: все оставалось слегка размытым, но жжение почти прошло. Парень смотрел на нее. Может, немного нечеткий по краям, но такой близкий, он терпеливо ждал, пока она продолжит.