На этой жизнерадостной ноте мы и отправились примерять эти чудесные изобретения человечества.

На улице светило солнце, летали стрижи, зеленела трава, в которой копошились ее насекомые обитатели, а в очередном подвале, надев на себя одежду, закрывающую руки и ноги, подогнав по фигуре рюкзаки с парашютами, подыскав подходящую по размеру каску, готовились к прыжку очередные покорители воздушных просторов.

Когда набирались семь человек, инструктор придирчиво осматривал экипировку и отправлял группу на взлетную полосу.

Пошли и мы.

Подождав несколько минут самолет, который только что выбросил предыдущих счастливчиков, мы по правилам загрузились внутрь и начали разбег. Самолет представлял собой классическую модель АН-2 (прозванного в народе «кукурузником»), с сиденьями для пассажиров и кучей свободного места в хвостовой его части, правда, как говорили очевидцы впоследствии (я, признаться, совсем не обратил на это внимания), хвост представлял собой некое подобие решета, каждая дырочка которого светила дневным светом.

Мы оторвались от земли, внизу, все удаляясь, поплыли поля, трактора, стадо коров, которые вскоре превратились просто в скопление точек на карте местности. Вираж, и в иллюминаторе уже видна Ока, волны которой весело играли на солнце, наш аэродром, который с высоты выглядит совсем не так, как внизу. Несколько фотографий на память, два продолжительных гудка, и все встали на изготовку. Времени терять было нельзя, потому что ветер часто менялся, и нужно было за один раз выбрасывать всех. Тут не до размышлений. Волею судьбы я не видел спин прыгающих передо мной, я оказался самым тяжелым в этой группе, прыгал первым, поэтому понял, что произошло только после того, как ощутил под ногами около 700 метров пустого свистящего пространства.

Дальше принято рассказывать о том, как перед глазами пролетела вся жизнь, о радости свободного полета (хотя как можно назвать полетом практически неуправляемое падение с ускорением 9,8 м/с2). Нет, этого почему-то не было.

Был страх, да, настоящий страх, поднявшийся откуда-то из глубин палеолита, утверждавший, что, оказавшись в таком неудобном положении, не стоит рассчитывать на какое-либо снисхождение природы, на крылья как результат эволюции, на отсутствие гравитации или на крепкий панцирь. Откуда ему, дикому, было знать, что люди уже давно изобрели парашют.

И еще вспомнился эпизод искушения Иисуса Христа, когда сатана предложил ему прыгнуть с крыла высокого храма «ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе сохранить Тебя; и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею», на что Иисус отвечал: «сказано: не искушай Господа Бога твоего». На подобную помощь Ангелов мне, грешнику, надеяться не приходилось, но в остальном аналогия прослеживалась.

А потом, досчитав до пятисот двадцати трех, я постарался посмотреть наверх, но каска упорно этому сопротивлялась. Только по свисту, перешедшему в шепот, можно было догадаться об открытии купола. Еще не прийдя полностью в себя, достал из-за пазухи заботливо запрятанный фотоаппарат и стал дрожащими руками снимать окрестности и всех тех, кто прыгал вслед за мной. Они точно так же болтались под белыми шатрами, подвешенные за стропы и медленно спускались к земле.

Вид из-под купола был примерно таким же, как и из иллюминатора самолета, разве что обзор чуть пошире, да еще можно было вертеться на парашюте, дергая за стропы управления. Конечно же, все наставления про ориентиры, силу и направление ветра, про точку приземления, были начисто затерты ощущениями.

Между тем, горизонт потихоньку стал подниматься, существа внизу стали все больше походить на людей, пора было начинать посадку. Фотоаппарат снова лезет за пазуху, земля плавно приближается, уже почти погружаешься в нее, словно в мягкую перину, вот еще немножко… какие там правила, вот же она!

Хм… парашют у земли чуть повернуло восходящими потоками, ноги, привыкшие по борцовской привычке стоять устойчиво, чуть раздвинулись, согнулись, мыски, напротив, немного сдвинулись, так устойчивей стоишь на земле. Приземлиться хотелось с гордо поднятой головой, падать сегодня не было настроения.

О, милые романтики парашютного спорта, не соблюдающие правила техники безопасности, сколько тонн гипса переведено на ваши невинные ноги!

Встреча с землей была довольно формальной: резкий толчок снизу, падение в душистую, чуть колючую луговую траву, и парашют, словно конь, учуявший ночлег, надувшись, помчался к аэродрому, растянув своего «наездника» по полю.

Поймав узду, я быстро смирил парашют и встал на ноги, чтобы показать, что живой (это тоже нужно было сделать по инструкции), точнее, встал не на ноги, а на ногу, потому что вторую неудачно подвернул, и она немного болела. К сожалению, времени на осознание прыжка не было, нужно было сворачивать транспортное средство, укладывать его в специальную сумку и идти до машины или до аэродрома.

Неподалеку приземлился мой коллега, и мы вместе двинулись в путь. Правда, я немного отставал, сказывалось приземление, но все уже было позади, можно было вновь и вновь возвращаться к ощущениям прыжка, переживать их, смаковать, времени для этого теперь было вдоволь. А переживать было что!