А вот претензий к ВОБР у нас много. Организация перестала выполнять свою основную функцию. За красивыми лозунгами о человеколюбии прячется лицемерие, тщеславие и глупость. Они потеряли контроль над всем, что происходило на Марсе, уверовав в свою непогрешимость и мощь, и на Земле, полностью доверившись корпорациям, чем довели людей до кровопролития. А мы постоянно им подсказывали и пытались раскрыть глаза. Не узрели, не поверили, вот и получили. Теперь мы не будем подсказывать или просить, мы будем требовать. И если ВОБР не согласиться перестроить свою работу, избавиться от порочных сотрудников и по-настоящему заботиться о человечестве, то мы просто дискредитируем её и превратим в формальную организацию, обречённую на гибель. А это никому не нужно. Ни землянам, ни марсианам. Сейчас очень сложный период, и люди нуждаются в самом разумном, справедливом и человечном высшем суде, и ВОБР должна по своей идее возложить на себя эту миссию. Но для этого надо не делить людей на марсиан и землян, а надо беззаветно служить всему человечеству и каждому человеку.

Чип с взрывчатым веществом, который вставили вам в голову, это пусть и частный, но очень характерный пример порочных методов, используемых ВОБР. У нас есть бесспорные доказательства, и мы заставим эту организацию удалить смертельный чип с полной гарантией вашей безопасности. Никаких отговорок или случайностей. Скажу прямо, Лексис, наши условия будут очень жёсткими – или ваша свободная жизнь, или полная дискредитация ВОБР. Выбор за ней. И, мне кажется, ВОБР сделает правильный выбор, – председатель улыбнулся и глубоко посмотрел мне в глаза. – И мне кажется, Лексис, такой человек, как вы, стоит всей нынешней ВОБР.

– Я – обыкновенный человек, – скромно сказал я.

– Больше бы таких обыкновенных людей, – глубокомысленно произнёс он в ответ. – Мы всё касательно вас будет держать на особом контроле, и о положительном решении землян и пути его реализации сразу вам сообщим. А пока вас будут охранять, и ни о чём не беспокойтесь, – председатель сделал паузу, потом, заинтересованно смотря на меня, спросил. – Чем планируете заниматься в будущем? У нас на Марсе много дел, и ваша помощь была бы очень полезной.

– Я, в первую очередь, хочу вернуться на Землю. Там меня ждёт жена, сын и сад. Но я сердцем уже стал наполовину марсианином. Сейчас я занимаюсь своим ботаническим образованием и в перспективе хочу создать садовые культуры, которые могли бы прижиться в марсианских естественных условиях. Я надеюсь вернуться на Марс и вырастить здесь сад. И если можно, окажите мне в этом помощь.

– Да, никому не было дела до развития экологической системы на Марсе. Землянам нужны были только дешёвые сырьевые концентраты или продукты производства, а марсиане отдавали все силы борьбе за свободу. Марс – это в основном технический монстр. Здесь только есть заводы по производству химической концентратной пищи, теплицы по выращиванию овощей на гидропонике и парковые зоны в больших городах, поддерживаемые больше искусственными способами. Всё остальное пространство почти безжизненно, как и тысячи лет назад. Но теперь всё изменится, развитие флоры и фауны на планете будет приоритетным. Уже создан Совет по развитию природы Марса. Вы получите информацию о членах этого Совета, а они – о вас. Сотрудничайте и созидайте.

– Спасибо, – поблагодарил я всех присутствующих.

– Вам спасибо. И удачи в жизни и работе, – ответил за всех председатель.

Я со всеми дружелюбно попрощался и вышел из кабинета. Антон, сидя в инвалидном кресле, поднял на меня вопросительные грустные глаза, и я сказал ему, – через десять дней будет встреча руководства Марса и ВОБР, и марсиане на самом высоком уровне поднимут вопрос о нас, а пока мы будем под охраной, и волноваться нет причин.

Я почувствовал в Антоне думы о заброшенности и беспомощности – даже в кабинет не пригласили, и что самое обидное, заслуженно, и решительно, желая приободрить его, произнёс. – Пора заняться, наконец, твоим восстановлением.

Антона положили в медицинскую клинику. Ему провели четыре операции в течение недели, постепенно восстанавливая нарушенные связи. Операции, как сказал один из хирургов, прошли успешно. Нейронные связи частично восстановлены, медленно ходить Антон будет, но не сразу, этому надо учиться, словно маленькому ребёнку, начинающему ходить. И Антон учился, напрягая свои мозги и ослабевшие мышцы ног. Воли ему было не занимать. Через неделю он уже мог вставать, опираясь руками на костыли и медленно передвигаться с их помощью.

Пока Антон находился в клинике, я попытался всё разузнать о прошедших событиях в том подземном комплексе, где марсиане мужественно сражались рядом со мной, пока меня насильно не унесли с поля боя. Я хотел найти Мика. Я надеялся, что он жив. Мне помог один из наших охранников. Он хорошо ориентировался в Сети и сам принимал участие в обороне подземного комплекса, но другого. Охранник объяснил мне, что много лет работает специальная группа людей, которая постоянно отслеживает все события на Марсе, связанные с сопротивлением. Она взаимодействует и с военными и с революционерами. Цель её работы – сохранить в памяти имена всех марсиан, защищавших революцию и павших за свободу. Поэтому можно отследить в Сети судьбу почти каждого человека, принявшего участие в боевых действиях. Тем более что сейчас идёт подготовка к строительству мемориального комплекса, где имена всех погибших героев будут высечены в камне.

Охранник выяснил у меня точное место расположения комплекса и вывел на голографическом изображении список погибших и оставшихся в живых его защитников. Я ужаснулся, из трёх сотен шестидесяти человек в живых осталось всего семьдесят шесть и двадцать восемь числилось пропавшими без вести. Мика и его пожилого наставника среди живых не было, а Макс был в списке пропавших. Тогда мы стали просматривать списки мёртвых. И я увидел Мика. Он погиб. Мик смотрел, улыбающийся, на меня с голографического изображения, и его глаза были полны жизни. Но сейчас он был мёртв. Охранник сказал, что данные не подлежат сомнению, всё тщательно проверяется с учётом биокода погибшего и, если нет этой возможности, точных свидетельских показаний. Я печально продолжал смотреть на Мика, вспоминая его юношеский романтизм и взрослую самоотверженность. Тогда охранник, чтобы приободрить как-то меня, сказал, что его имя занесено в число мемориальных героев.