Нет, нет и нет! Всё решено уже. Всё решено!

Но настрой настроем, а когда уловил поисковое воздействие, вздрогнул так, что подо мной кровать заскрипела. Пора!

Сердце лихорадочно заколотилось, я подскочил к двери, хоть никакой необходимости в такой поспешности и не было.

Две минуты. В среднем караульный добирался до моей камеры за две минуты.

Так вышло и на этот раз. Включился свет, ушёл в сторону кружочек-заслонка, и я выждал показавшийся безумно долгим миг, давая возможность дежурному по этажу приникнуть к глазку, прежде чем со всего маху ткнуть в него половинкой разломанных ножниц. Пережёг часть сверхсилы в кинетический импульс, и сопротивления плоти даже не почувствовал, лишь чавкнуло выколотое глазное яблоко.

Импровизированный клинок вошёл до упора, венчавшее рукоять ножниц кольцо застряло, и — ни вскрика, ни шума рухнувшего тела; насаженный на остриё караульный не упал, повис. Напряжением всех своих невеликих способностей я сдвинул засов в сторону, навалился на дверь, и та поддалась, начала открываться. Тело соскользнуло с клинка, я едва успел просунуть в щель руку и ухватить его за плечо. Сумел самую малость смягчить падение, шума вышло немного.

Я немного постоял, прислушиваясь, затем вернул себе окровавленную половинку ножниц, протиснулся в коридор, огляделся. Караульный оказался ниже меня сантиметров на двадцать, что делало попытку завладеть его формой попросту бессмысленной. Дубинка тоже не заинтересовала, а на полноценный обыск я не стал тратить время, поскольку уже пошёл обратный отсчёт. И ещё я не знал, сидят дежурные по ночам каждый сам по себе или же собираются после обхода этажа в караулке, вот и поспешил по коридору, напряжённо вслушиваясь в звенящую тишину.

Камера и камера. Камера и камера. Камера и… простая деревянная дверь без засова.

Оставлять за спиной непроверенное помещение было слишком опасно, и я скользнул внутрь с уже занесённой для удара рукой. Там никого не оказалось, да и была это не караулка, а раздевалка для медперсонала.

Я схватил первый попавшийся белый халат, слишком узкий в плечах и короткий, натянул его и выскочил в коридор, застёгиваясь на ходу. У лестницы остановился и задумался. Подняться или спуститься? Внизу выход. Вверху ещё один караульный.

Деваться было некуда, начал подниматься, но пролёт упёрся в запертую дверь. Тогда я с некоторым даже облегчением вернулся обратно, а на площадке между первым и вторым этажами замер и осторожно глянул вниз. Караульного не разглядел, но, если он уже вернулся с обхода, то должен был сидеть непосредственно за углом. И там же под потолком висела лампочка…

Перехватив половинку ножниц остриём к себе, я продел большой палец в кольцо, отыскал взглядом электрическую проводку и сосредоточил на ней своё внимание, но не пережёг, лишь заставил замерцать свет на этаже. И сразу бесшумно сбежал по ступеням, дальше — рывок.

Расчёт оправдался на все сто: караульный стоял с запрокинутой головой и пялился на мигающую лампочку. В один миг я очутился рядом с ним и зажал левой ладонью рот, ткнул в грудь импровизированным клинком. Черноволосый коротышка оказался чертовски проворен, он успел заблокировать удар предплечьем и сразу перехватил моё запястье, резко откинул голову назад. Будь противник самую малость выше — точно выбил бы мне зубы, а так затылок шибанул по ключице, не сумев ошеломить.

Я не позволил коротышке вывернуться, заплёл ему ноги и повалил на пол, рассчитывая воспользоваться своим преимуществом в весе, будто им ещё располагал. Будто не отощал до крайности!

Нихонец был жилистым и тренированным, при падении насадить его на остриё ножниц не вышло, но и сам он дотянуться до меча на поясе теперь не мог, не рискнул даже врезать мне локтем, продолжал отводить мою руку да выворачиваться, а ещё обратился к сверхсиле, и я уловил… — именно что уловил! — отголоски ритма, который никак не мог припомнить и который больше уже не казался чудовищно неправильным и чуждым.

Я без промедления включился в сверхэнергетическое противодействие и, памятуя о рассказе Василя, при первых же сложностях принялся на ходу вносить изменения в стандартную технику, подстраивая её под ухваченный такт. В итоге передавил входящий канал противника предельно легко и чисто, но только лишь этим я не ограничился, потянулся дальше, стиснул своей волей чужой потенциал и выжал его, будто попавшую под пресс консервную банку.

Много сверхсилы в себя не втянул — да там и были набраны крохи! — преимущественно энергия расплескалась и рассеялась, зато удалось не просто ошеломить и обезоружить караульного, но ещё и выдрать из него некую гармонию, начать мыслить, дышать и существовать в одном ритме с местным источником сверхсилы. Я не подстроился к нему, лишь уловил намёк на связь — будто ветер обрывок мелодии принёс, вот и начал повторять эти несколько нот, не в силах ни расслышать, ни вспомнить мотив целиком.

Нихонец запаниковал и задёргался, и я потратил часть вырванной из него сверхэнергии на незначительное воздействие, которое перекрыло доступ воздуха в лёгкие, а дальше просто удерживал это давление до тех пор, пока караульный не обмяк. Тогда уже загнал половинку ножниц в ещё продолжавшее биться сердце, отпихнул от себя труп и перевалился на спину, уставился в потолок.

Мне бы отпирать камеры, а вместо этого я сосредоточился на гармонии, которую вытянул из убитого оператора, постарался перевести её из разряда смутных ощущений в нечто более стабильное и придать эти свойства своему потенциалу. И пусть выжечь эту мелодию и этот ритм в своей нервной системе не вышло, но я и не упустил их, удержал и получил шанс не забыть.

А потом я перевалился набок, вытянул из ножен покойника короткий меч и уже с ним поплёлся по коридору. Добрёл, пошатываясь, до нужной двери, сдвинул засов, потянул на себя ручку.