"Чтоб, говорит, в Чегеме молния повыжигала все ваши орехи! Куда ты мешки разгружаешь? Думаешь, это тебе эндурские голодранцы? Эти совсем бешеные! Эти приношений не берут! У них, говорит, совсем другой марафет!"

"Что же они кушают, говорю, турки их кормят, что ли?"

"У тебя не попросят, говорит, надо будет, сами возьмут, потому что у них марафет такой".

"Что ж, говорю, везти назад, раз у них марафет такой?"

"Ладно, говорит, оставляй все у родственника. Попробую уговорить... Жди меня ночью".

Уехал я к родственнику и стал дожидаться. Пришел он поздно ночью, одним словом, взял.

"Приходи, говорит, завтра введу".

И в самом деле, на следующий день ввел. Вижу, сидит моложавый, весь в ремнях, а блях на нем не видать... Так, мол, и так, говорю. Дело мое чистое. Буйвола у меня увел такой-то, видел его такой-то, но, как болящий малярией и ослабленный духом, остановить не мог. И про шкуру рассказал, и про все. Две власти не могли помочь, говорю, да и сами обрушились, кое-что из моего имущества подпортив, намеком говорю. Нарочно так говорю, хочу узнать, получил он что-нибудь от писаря или нет. Но по лицу его ничего не видно. Если и вас, говорю, сверзят, придется мне мстить самому, потому что свидетель мой малярией замучен -- умрет, доказать ничего не смогу.

"Не бойся, -- смеется новый начальник, -- мы крепко сидим. Езжай -вызовем, когда надо".

Поехал домой и стал ждать. И в самом деле вызвали. Парня этого посадили, родственники его дали мне корову и телку вместо буйволицы, и власть, как видишь, до сих пор стоит, и сносу ей не видать.

– - Не говори, -- подтвердил один из его спутников, -- на вид-то они простецкие, а на самом деле свой расчет имеют...

– - Они совсем по-особому устроены, -- сказал старик и, осторожно сняв шапку, хлопнул ею муху, севшую ему на руку, -- никто в мире еще не открыл их марафет.

Он сбросил муху с кисти руки и снова надел шапку.

Первый кочегар, всласть передохнув, снова поднял бутылку и, запрокинув голову, ловко воткнул горлышко бутылки в свои мягко разошедшиеся губы. Снова заработало его горло, и снова горло второго кочегара судорожно задвигалось, отвечая ему мучительным эхом. Внезапно он вздрогнул и, словно стряхивая с себя наваждение, мотнул головой. Горло его перестало двигаться. Он взял свой перочинный ножичек, закрыл его и положил в карман. Очередь у ларька двигалась к своему неотвратимому концу, как пиво в запрокинутой бутылке первого кочегара.

– - Кому нужны стаканы и кружки, -- крикнула продавщица, высунувшись из ларька, -- подходите!

– - А зачем нам стаканы и кружки, -- сказал второй кочегар, криво усмехаясь, -- мы как свиньи прямо хлебаем...

Первый кочегар, не отрывая рта от горлышка бутылки, скосил на него свои обиженные глаза. Но, видимо опять соразмерив похмельную жажду с обидой и снова не в силах совладать с собой, продолжал посасывать бесшумно клокочущее и уходящее из бутылки пиво.

– - А в прошлом году совсем убег, -- сказал второй кочегар, обращаясь к абхазцам, -- бросил производство и мотнул на Север. За длинным рублем погнался... Что же это будет, если каждый будет бросать трудовую вахту? Наш паровоз, как говорится, задний ход даст? А кому это на руку?!

Он остановился и, растопырив руки, замер в недоуменной позе, как бы спрашивая об этом у старого абхазца.

– - Чего это он мне набубнил?
– - спросил старик у своих спутников.

– - Ерунду говорит, -- махнул рукой один из спутников старика, -говорит, поезд останавливаться не будет, а так -- зад покажет и проедет...

– - Прочь от этого дурня!
– - неожиданно рассердился старик и, опершись на палку, стал подыматься.
– - Как это поезд не остановится?! Вон и люди пошли. Как это он может зад показать и проехать, что мы, скотины какие-то, что ли?!

Они пошли в сторону платформы, куда постепенно вышли почти все люди, пившие пиво и укрывавшиеся в тени сквера.

– - Сегодня в Мурманск, -- бормотал второй кочегар, -- а завтра куда, я спрашиваю! А где твоя рабочая честь?

– - Пашка!
– - крикнула продавщица, выглянув из ларька и увидев второго кочегара, сидевшего под деревом.
– - Вытащи мне бутылки, вымой их под краном и сложи в ящики. Пару пива с меня!

– - Я мигом!
– - вскочил второй кочегар и быстро направился к ларьку.

Через пять минут он быстрым шагом вышел из ларька с ящиком, наполненным пустыми бутылками. За ларьком в двадцати шагах от него возле дряблой баррикады ящиков стояла колонка. Возле этой колонки он выгрузил первый свой ящик, потом второй, третий, четвертый.

С грохотом налетела электричка и, забрав всех пассажиров, покинула станцию.

Первый кочегар, допив вторую бутылку, отдышался, встал и, подойдя к стойке, поставил обе бутылки на прилавок. Он получил за них мелочь, купил на нее сигареты "Прима" и, закурив, ушел слабой, но независимой походкой человека, пьющего на свои деньги.