– - Да замолчишь ты когда-нибудь или нет!

И что интересно -- именно эта пуля застряла внутри меня, а все остальные навылет. А моего убийцу никто не хватает. И тут я начинаю кое-что кумекать. У-у-у, думаю, да тут все куплены!

Извините на минутку. Зиночка, видишь, вон там за угловым столиком, где пятеро сидят? Пошли им пять бутылок шампанского, я вижу, они опохмеляются. Не говори, кто послал, пусть сами догадываются. Немножко загуляли, но ничего. Наши, местные ребята.

Значит, на чем я остановился? Да. Я понял, все купленные. Другой бы на моем месте сразу понял. Но я только сейчас это понял. Доверчивый!

И вот вводят меня к дежурному лейтенанту. Слава богу, вижу, знакомый парень, сто раз ко мне заходил и хлеб соль от меня принимал. Ну, думаю, этот поможет, если они его еще не купили. Но рядом с ним стоит какой-то майор, который сразу же мне не понравился. Я лейтенанту все рассказываю и вижу, что он мнется в мою пользу. Но этот майор ему мешает.

– - Ты врешь!
– - кричит майор -- Ты устроил вооруженное нападение на работников милиции, и ты за это ответишь!

И хоть у меня руки в наручниках, я разрываю рубашку, открываю грудь, а там все в крови.

– - Интересно, -- говорю, -- получается, товарищ майор. Я устроил нападение и ни разу ни в кого не попал, а в меня вогнали шесть пуль.

А майор нервничает, потому что лейтенант мнется в мою пользу и тем более видит мою невинную кровь.

– - Нечего, -- кричит, -- здесь представление устраивать!

И с ходу бьет меня ладонью по лицу. Тут, клянусь мамой, я все на свете забыл, и, хотя правая рука у меня не действовала, видно, я левой поднял обе руки и от души наручниками в лобяру врезал этому бериевскому майору. Он упал, и тут я потерял сознание. Как они в это время меня не убили -- не знаю. Вернее, знаю -- были уверены, что сам умру. А может, лейтенант помешал -- ничего не могу сказать. Прихожу в себя -- чувствую, в машине куда-то везут, а наручники сняли.

– - Куда везете?
– - спрашиваю.

– - Спокойно, -- говорит какой-то парень в белом халате, -- это "скорая помощь", мы тебя везем в больницу.

Но после белой "Волги" с этими аферистами разве я могу поверить белому халату? И тут я себе говорю:

"Нормалевич, Адгур, тут все куплены, больше сознание терять нельзя".

В самом деле привозят в больницу. Врачи крутятся, вертятся возле меня, а кто куплен, кто не куплен -- ничего не знаю. Но, как настоящий десантник в тылу врага, уже выработал тактику: делать вид, что не реагирую, а сам все слышу, все вижу сквозь прищуренные глаза, изучаю обстановку.

Одним словом, рентген-менген, возят меня на коляске туда-сюда, вверх-вниз. Одни врачи удивляются, что я все еще жив, другие говорят: "К утру умрет", а третьи говорят: "Может, выживет..."

А я думаю: "Нормалевич, главное не терять сознание..."

И тут врачи начали обсуждать, почему я не умер. И я впервые услышал термин -- сжатие.

– - Видно, во время сжатия сердца прошла, -- решили они.

Положили меня на операционный стол, и тут я делаю вид, что пришел в себя.

– - Товарищ хирург, -- говорю, -- извините, но под общим наркозом я не позволю делать операцию.

– - А-а-а, -- говорит, -- пришел в сознание. Я вообще не собираюсь делать наркоз, потому что пуля близко под кожей.

– - Тогда, -- говорю, -- давайте.

Одним словом, пулю вытащили, сделали перевязку и отправляют в палату. Опять делаю вид, что потерял сознание, если купленные врачи надеются, что я умру, пусть надеются.

Привозят меня и кладут в отдельную палатку. Ага, думаю, почему это меня как министра кладут в отдельную палатку? Значит, думаю, что-то хотят сделать, когда я усну. Без свидетелей. Продолжаю притворяться.

Через пять минут входит молоденькая сестричка и хочет мне сунуть градусник под мышку. Приходится открыть глаза.

– - Девушка, -- говорю ей тихо, -- мне уже туда сунули пистолет. Может, хватит?

– - Ах, извините, -- говорит девушка, -- я ошиблась подмышкой.

– - Ничего, -- говорю, -- девушка, только сначала поставьте этот градусник себе.

– - Зачем?
– - говорит и смотрит на меня как будто чистыми глазами. Но я тоже не виноват, потому что не могу понять: куплена она или не куплена?

– - Потому что, -- говорю, -- милая девушка, если этот градусник взорвется у меня под мышкой, мои родственники тоже люди, и ваша молодая жизнь попадет под сокращение.

– - Что вы, что вы, -- говорит девушка, -- я этот градусник хорошо знаю, я его вынула из своего ящика.

– - Могли подсунуть, -- говорю.

– - Хорошо, -- говорит, -- я его поставлю себе.

– - Поставьте, -- говорю, -- но учтите, если подорветесь, я не отвечаю.

И она ставит себе градусник, и мы потихоньку продолжаем разговаривать.