Достав краями корзины ветку, отец толкнул ее, она покачнулась, но пчелы продолжали держаться за нее. Тогда он еще раз подвел корзину к ветке и толкнул ее сильней. Издав сухой, бумажный шорох, рой шлепнулся в корзину.

Отец медленно накренил шест и стал опускать его. Пчелы почему-то не вылетали из корзины. Перебирая шест, отец ухватился за край корзины, быстро перевернул ее и вытряхнул в долбленую колоду. Отец отбросил корзину, и Кама увидела на дне улья слегка расплющенный рой. Несколько растревоженных пчел кружились рядом, но рой, мерцая и шевелясь, продолжал лежать на дне. Отец накрыл колоду крышкой, приподнял за середину и, слегка горбясь, отнес ее в верхнюю часть двора, туда, где рядком стояли ульи.

– - Чего остолбенел!
– - прикрикнул Сандро на задумавшегося книжника.
– Снеси на место шест и корзину!

Навей положил книгу на траву, отцепил корзину от шеста, поднял книгу и, зажав ее под мышкой, отнес в подвал корзину и шест.

– - Качать! Качать!
– - крикнул малыш, и Кама подвела его под яблоневую ветку, с которой свисали качели. Кама посадила малыша на деревянное сиденье, заставила покрепче уцепиться ручонками за веревки и стала его раскачивать.

Сандро и гость снова уселись под яблоней. Казалось, гость был несколько подавлен обилием ненужных впечатлений и удручающей задержкой прибытия геологов. Надо было уходить. Но именно потому, что он слишком долго ждал обещанную пирушку с геологами, уходить было обидно. А тут еще мелькает перед глазами на своих качелях этот несносный мальчишка. Того и жди -- остановятся качели и он кинется на тебя с каким-нибудь совсем уж неприличным вопросом.

– - Да, пчелы, -- сказал Сандро с видом человека, только что справившегося с нелегким делом.
– - В прошлом году, -- продолжал он, -- я был в верховьях Кодера, там, где переброшен над рекой висячий мост. Он весь оброс лианами и плющом, и по нему проходишь, как по зеленому коридору. И вот я перешел с левого берега на правый и вижу такую картину. Стоит знакомый мне крестьянин с коровьей шкурой, распяленной на распялках. И она, эта шкура, с бесшерстяной стороны обмазана медом, и на нее налетают пчелы.

– - Ты что делаешь?
– - спрашиваю у него.

– - Да вот, -- говорит, выглядывая из-за шкуры, -- пчел своих приучаю пролетать по мосту.

– - Зачем, -- удивляюсь я, -- приучать их пролетать по мосту?

– - А затем, -- говорит, -- что медоносные луга на этой стороне реки. В жаркие летние дни пчелы, перелетая реку, по привычке слишком низко летят над водой и часто подыхают. Сверху жара, снизу холод -- не выдерживают и дохнут на лету. Решил приучить их пролетать через мост.

– - Ну и как, -- говорю, -- приучаются?

– - Как видишь, -- говорит, -- я уже на этой стороне. Сначала на том берегу у моста держал шкуру, а потом взошел на мост, потом подальше. Потом еще подальше. И вот уже стою на этой стороне.

– - Что ж ты, -- говорю, -- все лето так и будешь стоять?

– - Нет, -- говорит, -- как увижу, что привыкли перелетать через мост, перестану.

Посмеялся я тогда над этим крестьянином и пошел своей дорогой. В этом году опять довелось мне идти по этому мосту. Я совсем забыл про тот случай. Только взошел на мост... что за черт? Слышу: вжик! вжик! вжик!
– - пчелы так и шныряют туда и обратно, так и шныряют. И тут я вспомнил того крестьянина. Приучил-таки, упрямец! Вот какие дела бывают!

Гость на этот раз не засмеялся, а только кисло улыбнулся, возможно сопоставляя плодотворность терпения этого удивительного крестьянина с собственным бесплодным терпением.

Приближалось время обеда, и мать Камы прошла под яблоней, взобралась на перелаз и спустилась на огород. Через некоторое время она снова спустилась во двор, неся в переднике зеленый лук, кинзу, цыцмат, петрушку.

Остановившись возле качелей, она, тихо посмеиваясь, кивнула в сторону веранды, где Навей все еще гудел по-русски.

– - Боюсь, пупок надорвет мой сын, -- сказала она посмеиваясь, -- очень уж он старается...

Мать прошла на кухню, продолжая посмеиваться. Навей внезапно перестал гудеть по-русски и стал пересказывать бабке содержание прочитанных страниц. Кама прислушалась. Брат рассказывал о том, как Робинзон увидел на берегу одинокий след неизвестного человека.

– - Что ж, -- перебила его бабка, -- только от одной ноги след и остался?

– - Да, тут так написано.

– - Может, тот человек в грязь наступил?

– - Нет, -- отвечал брат, -- тут про грязь ничего не сказано. На песке он увидел след от ноги человека.

– - Да как это может быть, чтобы след остался только от одной ноги? Куда подевалась другая нога? Врет он, твой Робинзон!

– - Может, ветром сдуло?
– - попытался внук оправдать Робинзона.

– - Ну, конечно! Все следы ветром сдуло, и только один остался. Врет он, твой Робинзон!

– - Нет, не врет!
– - в отчаянье воскликнул мальчик и даже захлопнул книгу.
– - Если тебе не нравится, я не буду рассказывать!