Шрифт:
В зеркальце заднего вида обрисовалась давешняя валькирия — широко раздвинув ноги, с распущенными волосами, она неистово жаждала крови.
Стразами брызнуло заднее стекло. Коротко звякнул пробитый багажник. С ревом дрифтуя, машина вылетела на улицу почти что боком — и пуля просадила заднюю шину.
Кренясь, жалобно визжа, словно от боли, «Жигули» понеслись по кривой, жуя хлопавшую и скрипящую резину.
Глава 17
Вторник, 29 января. День
Москва, Большая Колхозная площадь
По своему статусу, Иванов мог вполне разъезжать на «Чайке», однако продолжал пользоваться обычной черной «Волгой» — тут скромность сливалась с первой заповедью разведчика — не выделяться.
Машина подлетела к колоннаде «Склифа», и мягко притормозила — генерал-лейтенант кивнул водителю, резво покидая салон. Дежурный уже спешил навстречу, небрежно накинув белый халат на черный костюм.
— Раненый, вроде как, на поправку пошел, товарищ генерал-лейтенант, — бойко доложил он. — Покормили с ложечки!
— Это хорошо, — бросил Иванов, на ходу принимая отглаженный, еще пахнущий горячим утюгом халат из ручек подбежавшей медсестрички. Влезая в рукава, он пропыхтел: — Чужие не мелькали?
— Даже близко не показывались!
Хлопнув по плечу офицера в штатском, рвавшегося вскочить со стула, Борис Семенович толкнул дверь в маленькую палату и осторожно переступил порог.
Белым-бело… Стены, потолок, оконная рама, тумбочка, простыни — всё отдавало молочной кипенью. У единственной койки заняла стул хорошенькая девушка, затянутая в халатик всё того же, стерильно-снежного цвета.
Поникшие плечи выдавали в ней давнюю усталость, а покрасневшие глаза — горький плач и бессонную ночь.
— Сидите, Леночка, сидите, — вытянул Иванов руку, осаживая порыв. — Я тут, с краешку…
Присев на скрипнувшую кровать, он оглядел лицо лежачего, покряхтывавшего на одному боку — спина горбилась кучей бинтов и тампонов.
«Мать моя… До чего ж похож!» — мелькнуло в голове.
— Как вы? — сам собой вырвался вопрос, сколь обязательный, столь и бессмысленный.
— Жив, — криво усмехнулся Мишин дубль.
— Ну, и то хлеб, — генлейт зеркально отразил усмешку.
— Спасибо младшенькому, — изогнул губы пациент. Метнул взгляд на посетителя, и пояснил: — Я так… м-м… Мишку называю, потому как момент нападения Клегга с Чангом пережил дважды, а это лишние пять минут.
— Понятно… А за что спасибо?
— Миша ругал его, заставлял бронежилет носить, — подрагивавшим голосом ответила Лена.
— Ну, да… — вытолкнул «старшенький». — Не то лежал бы не здесь, а в морге.
Глаза Браиловой моментально набухли слезами. Ее узкая ладонь огладила грудь раненого, скользя по одеялу, и мужская пятерня накрыла ее, словно извиняясь.
— Правильные мысли, — заворчал Иванов. — Вам просто не повезло — стреляли мощными патронами, и весьма умело — оба попадания накроешь юбилейным рублем. Первая пуля не пробила нательную броню, но создала зону ослабления, и вторая вошла в тело…
— Ух, и больно было… — бледно улыбнулся двойник Гарина. — Я уж думал — всё, хана миокарду… — он поморщился. — До чего ж охота на спину лечь!
— Тебе нельзя! — всполошилась Лена.
— Да знаю…
— Потерпи еще чуть-чуть…
— Терплю… Ох…
— «Младшенького» предупредили? — усмехнулся генерал-лейтенант.
— Так точно! — браво отрапортовала Браилова. — Он сюда рвался, но вы же сказали…
— Да, — резко кивнул Иванов. — Нельзя, чтобы их обоих видели вместе.
— Да понятно… — пропыхтел «старшенький». — Поймали эту… киллершу?
— Поймаем, — насупился генлейт, и глянул исподлобья на Лену. — Спасибо за фоторобот, описали идеально.
— Да я эту морду на всю жизнь запомнила! — выцедила девушка.
Поправив очки, Борис Семенович достал из кармана пиджака фотографию Хелены фон Ливен.
— Она?
— Она, она! — заерзала Браилова. — А кто…
— Секрет, — буркнул Иванов, бережно пряча снимок.
Среда, 30 января. Утро
Москва, улица Новокузнецкая
Квартира в «ломаном» доме пустовала полгода — хозяин остался на зимовку в Антарктиде — и Елена чувствовала себя в безопасности. Вернее, так ей чудилось еще вчера.
Бросив «Жигули» в дальнем переулке, фон Ливен «забилась в нору, чтобы зализать раны». Вот тут-то и начались неприятности.