— Лучевой переулок. Приехали, — Макеев распахнул дверцу и выбрался на шоссе. Вслед за ним вылез Руднев. Огляделся. Макеев прошел вдоль шеренги молоденьких лип и остановился возле колонки. — Здесь машина стояла. А бежали они туда, — он махнул рукой в направлении поля, перегороженного высоким забором, за которым начинался совхозный сад. Дальше виднелась проселочная дорога. По дороге вдоль стены соснового леса пылил автобус.

— Давай пройдем по следу, — предложил Руднев. — В схеме твоей я что-то не совсем разобрался.

Макеев пересек дорогу и остановился у края.

— Отсюда они съехали вниз, оставив полосу примятой травы. Съехали вон к той терраске, — Макеев показал на глинистый, без травы, неширокий выступ. — Там и следы их виднелись. Как на подносе. — Он спустился на терраску и дождался Руднева. — Потом один след потянулся отсюда вон к той дыре в заборе, слева, а второй... — Макеев перебрался еще ниже, к ограде, уперся рукой в доски. — А второй след вел прямо сюда, к забору. А потом вправо. И через калитку в сад.

— А почему же все-таки вправо? — Руднев тоже спустился к ограде. — Ведь калитка отсюда дальше, чем дыра. Нелогично.

— Какая тут логика? Мчались напролом.

— Нет, здесь другое.

Осмотрев дыру в заборе и калитку, Руднев вернулся на терраску, долгим взглядом окинул забор.

— Так и есть, — обрадованно сказал он. — С площадки дыра в заборе хорошо видна, а вот калитка совсем не просматривается. Кустами закрыта.

— Ну и что?

— А вот что. Тот, кто побежал прямо на глухой забор, этой дыры отсюда не видел. Потому и ринулся очертя голову на забор, а потом побежал не к ближнему лазу, а в противоположном направлении, вправо, к дальней калитке, на которую наткнулся совершенно случайно. И кто это был?

— Тот, второй. В очках. Зурин-то видит хорошо.

— Верно, второй. Но не в очках. А уже без очков. Но он их не снимал. Он потерял их или разбил, понимаешь?

Макеев тоже поднялся на площадку, остановился около Руднева, оглядел забор.

— Пожалуй, так. Молодец! — похвалил он следователя.

— Это меня твоя схема надоумила. Почему, думаю, они в разные щели полезли. — Один в ближнюю, как положено, а другой — в дальнюю? Тут я про очки и вспомнил. Упал он, видно, и очки потерял. Пока искал, упустил Зурина из виду. И кинулся сослепу не за ним, а сам по себе, на стену. И нам помог.

— Ну что же, — предложил Макеев, — может, перекурим сначала, а потом — искать?

— Можно, — Руднев достал сигареты. Подошли понятые, двое заводских парней. Тоже потянулись к пачке, с уважением поглядывая на Руднева.

Покурив, Руднев и Макеев начали поиск. Долго они ползали по густой траве на участке между шоссе и глинистой площадкой, но ничего не нашли. Начинало смеркаться.

— Осечка, — сказал Руднев, вытирая рукавом пот со лба. — Выходит, очки он подобрал. Но ведь он должен был разбить их вдребезги, коли ничего не видел.

— Должен.

— А тут ни стеклышка, не то что очки. Может, он их ниже хлопнул?

— Может, и ниже. О-ох... — Макеев, с трудом распрямив спину, тер ладонью поясницу, — годы не те. Еле разогнулся. Устали, ребята? — окликнул он понятых, присевших на взгорке.

— Ничего, ничего.

— Ну что ж, отложим до завтра, — сказал Руднев. — Завтра с утра приедем, весь участок перевернем. Внизу, возле камней поищем. Не забрал же он с собой осколки.

Они стали подниматься в гору. Перед выходом на шоссе Макеев вдруг остановился и замер. Руднев повернул к нему голову: он тоже услышал, как под сапогом Макеева что-то хрустнуло.

— Не шевелись! — Руднев шагнул к нему, нагнулся, всматриваясь в траву. — Ну-ка, ну-ка... — Он слегка шлепнул ладонью по голенищу сапога. Макеев осторожно приподнял и переставил ногу.

— Раздавил...

— Да ну?! — Макеев виновато хмыкнул, чертыхнулся. Нагнувшись, он тоже стал всматриваться в землю и увидел еле приметный в траве щербатый серый камень. Подошли понятые.

Руднев не дыша осторожно извлекал из земли горбатую стекляшку.

— Не все раздавил. Кое-что оставил, — иронически похвалил он Макеева.

Распрямившись, он повертел перед глазами выпуклый стеклянный осколок величиной с двухкопеечную монету, вгляделся. — Линза вроде. Возможно, от очков. Экспертиза покажет.

Руднев высказался осторожно, словно боялся спугнуть возможную, хоть и маленькую, удачу, в которую хотелось верить обоим. Если найденное стеклышко — осколок от очков, то это уже ниточка в их руках. Бережно упаковав стеклышко, они еще долго, до полной темноты шарили ладонями вокруг камня. Но осколков больше не попалось.