Воины, жестикулируя, переговаривались на диковинном языке — из них горохом выпадали звонкие слоги, перемежающиеся редкими словами на всеобщем. В то же время они продолжали кланяться Иорвету и тыкали в меня пальцами.

— Мессия! Колдунья! — слышали мы.

— Мессия, хорошо! — главарь обратился к Иорвету. — Колдунья, огонь, плохо!

— Она не колдунья, — ровно сказал Иорвет, — она ведьмак.

— Ведьма! Ведьма! — пошли возбужденные голоса.

Я выругалась. Воины опять принялись совещаться. Наконец, тот же главарь выступил вперёд, подошёл к нам.

— Ведьма не колдует, не убивает, — он ладонью отвёл мой меч.

Я посмотрела на Иорвета, он кивнул. Нарочито медленно я убрала меч в ножны.

— Вы — гости. Жрец ждёт. Мессия — радость нам, мы ждём, много лет ждём, — воин подошёл ко мне и внезапно, молниеносно выбросив вперёд руки, набросил и защёлкнул на моём левом запястье широкий браслет. Меч Иорвета упёрся ему в шею. — Ведьма Мессии не колдует, мы не сделаем зла.

От обиды слёзы чуть не брызнули у меня из глаз — по голубоватому отсвету тёмного металла я поняла, что браслет сделан из двимерита. Он выглядел массивным украшением, плотно охватившим руку от запястья до середины предплечья, и не мешал движению, однако ведьмачьи знаки, вероятно, блокировал не хуже двимеритовых наручников.

Я подобрала и злобно нахлобучила на голову шляпу. Иорвет враскачку вытащил из живота ближайшего трупа свою стрелу, обтёр о мох на дереве. Главарь тут же дал команду, и воины рассыпались по поляне, выдёргивая скоя'таэльские стрелы из тел и с бесстрастностью мясников помогая себе похожими на мачете изогнутыми ножами, будто выковыривали глазки из картофелин. С поклоном они возвращали очищенные от тканей окровавленные стрелы Иорвету, а тот невозмутимо складывал их в колчан. Однако когда колчан наполнился, главарь протянул к нему руку и стал показывать на мечи:

— Надо отдать. Мы друзья, ты друг.

Иорвет нехотя отстегнул от пояса ножны меча, снял с перевязи кинжал и, помедлив, отдал колчан со стрелами.

— Лук без стрел бесполезен, пусть останется у меня, — сказал он.

Воин задумался и коротко кивнул, послав Иорвету любящую улыбку. Направился ко мне, и мои мечи, ведьмачий нож и арбалет последовали за оружием скоя'таэля. Наконец, в сопровождении воинов мы двинулись прочь с поляны.

Теперь я могла рассмотреть незваных спасителей внимательней. Их я, скорее, назвала бы туземцами, в отличие от тех, первых. Те выглядели как одичавшие оголодавшие кметы, у этих же были натренированные смуглые с сероватым отливом (вероятно, из-за недостатка солнца) тела. Особо выделялся главарь, а может, и вождь — и ростом и статью. Крупные волны чёрных волос ложились на плечи, близко посаженные глаза под сурово сведёнными бровями и свирепое, с широким носом и без признаков растительности скуластое лицо делали его похожим на картинки вождей полинезийских племён. Лишь при взгляде на Иорвета его лицо озарялось незамутнённой детской радостью. Мы переглянулись с эльфом, он едва заметно пожал плечами.

Мы шли и шли через лес, и я незаметно ощупывала браслет. Тот сидел плотно, сдавливая запястье чуть повыше сустава, и я не могла найти ни выступа, ни замка на покрытом узорами металле, чтобы снять его, и, отчаявшись, решила попробовать освободиться позже, когда смогу вытянуть из-под браслета перчатку. День плавно перешёл в сумерки, когда мы подошли к массивному, окруженному рвом частоколу, возвышавшемуся на валу. По углам частокол освещали факелы, воткнутые в темечки отрубленных скалящихся бородатых голов.

Ворота отворились, волной пронёсся шёпот, перешедший в ликующие голоса со всех сторон бегущих к нам жителей. «Мессия! Мессия!» — как заведённые, повторяли они. Черноволосые женщины в перекинутых через плечи разноцветных накидках и длинных в пол юбках тянули руки, пытаясь дотронуться до Иорвета, толкались и локтями оттесняли меня от эльфа. Истерия нарастала.

— Ата! — раздался голос, толпа замерла.

Подняв руку, к нам подходил воин, которого можно было принять за брата-близнеца главаря туземного отряда, приведшего нас. С другой стороны приближался ещё один такой же, и я уже решила, что схожу с ума и у меня начало троиться в глазах.

Толпа притихла, не переставая давить, и Иорвет, пользуясь моментом, схватил меня за руку и выдернул к себе сквозь сопротивляющиеся тела.

Вожди-близнецы обменялись сложной последовательностью хлопков ладонями и тычков локтями. Первый торжественно указал своим клонам на Иорвета, и их руки молитвенно взметнулись к небу. Несколькими фразами на своём языке вожди заставили толпу отхлынуть и приглашающими жестами позвали нас за собой.

По дороге я оглядывалась по сторонам. Внутри частокола расположились несколько хозяйственных построек и пара длинных деревянных бараков — перед каждым сновали хлопочущие вокруг костров женщины. Нас вели к бревенчатой, с крытой тростником крышей хижине в центре. Дверь отворилась, в нос ударил душный запах масел, и мы застыли в изумлении: все стены просторной комнаты дома от пола до потолка были обклеены плакатами, с которых на нас смотрели сотни грубо нарисованных, но оттого не менее узнаваемых одноглазых свирепых лиц Иорвета с надписями «Разыскивается». У дальней стены на заставленном горящими масляными лампадами столе разместился ещё один портрет, сделанный из того же плаката, наклеенного на доску. Облокотившись на этот импровизированный алтарь, спиной к нам стоял человек в бурой монашеской рясе, подвязанной верёвкой.

— Жрец, Мессия с неба сошёл! — торжественно обратился к нему один из близнецов.

Человек повернулся, из-под капюшона выглянуло подвижное, как у хорька, но вполне нордлинговое лицо с хитрым прищуром. Глаза расширились, человек замер.

— Каикуму! Тогонга! Вахити! Наш час пришёл! — возопил вдруг он, вскинув руки. Близнецы радостно поддержали. — Завтра тот самый день! Готовьтесь!

Троица посовещалась, и Каикуму — тот вождь, что привел нас — указал на меня рукой.

— Женщина. Ведьма, — проговорил он недовольно.