Непросто забыть мою первую встречу с Кими Райкконеном в 2000 году на квалификационных заездах в испанском Хересе. Молодой человек, демонстрировавший свои способности перед представителями Sauber, чурался журналистской братии и просто убегал всякий раз, как только предоставлялась возможность.

На тот момент уровень владения английским у скромного финна оставлял желать лучшего, поэтому менеджеры Дэвид и Стив Робертсоны предупредили его, что общаться с прессой нужно осторожно. Пишущие о «Формуле-1» журналисты славились тем, что устраивали шумиху уже только из оброненных пилотами придаточных предложений, потому что каждое слово всяк был горазд интерпретировать по-своему. Все это приводило к разного рода незадачам, исправление которых могло потребовать чрезмерных усилий.

Кими воспринял совет Робертсонов более чем всерьез, что, собственно, очень хорошо подходило его характеру – он не особенно любил встревать в разговоры с чужими и незнакомыми. В результате, вынужденно остановившись перед репортерами, он бросал свое извечное «I don’t know», что бы у него ни спрашивали.

Моя собственная тактика в паддоке строилась на том, чтобы обратиться к пилоту, пока кругом никого нет, но в случае с Кими это плохо работало. Как правило, едва завидев издалека журналиста любого окраса, Райкконен разворачивался и исчезал, как и не было.

В Хересе его родители, Матти и Паула, с самого начала предложили мне свою помощь в выстраивании доверительных отношений с самым сложным интервьюируемым за всю мою карьеру. С ними я близко сошелся только в боксе, а с Калле Йокиненом, выведшим Кими на международный уровень, я встречался и ранее, когда тот участвовал в заездах Formula-Renault в Британии.

Этнически род Матти Райкконена уходит корнями в карельскую землю. В период Второй мировой войны прадеду Кими пришлось эвакуироваться из местечка Raakkola, что неподалеку от Sakkijarvi (ныне Кондратьево Выборгского района. – Прим. пер.), известного своим классическим наигрышем «Полька из Сяккиярви». Матти – истинный карел во всей прямоте, непосредственности и простодушии, и Паула Райкконен научилась ценить эти черты своего мужа, что сразу обратило на себя мое внимание уже во время первой нашей встречи.

Мать Кими призналась, что еще ребенком ее сынуля испытывал сложности с общением, поэтому старший брат Рами выступал своего рода переводчиком малыша Кими, даже когда тому требовался стакан молока. Общение шло так: Кими бурчал что-то несвязное, Рами подхватывал эстафетную палочку и переводил на финский, чего мелкому не хватало.

Отправляясь в большой мир, шестнадцатилетний Кими практически не владел никакими языками. Много позже я узнал, что, перейдя под опеку Робертсонов, он сначала жил в семье операционного директора Джими Уоррена. У того было двое маленьких парней, которые на тот момент только начинали разговаривать. Они-то и стали первыми, к кем Кими начал общаться по-английски. Со временем языковой багаж вырос. Определенную помощь оказали найденные робким юношей на полке у Уоррена видеозаписи автогонок.

Дэвид и Стив Робертсоны признавали, что в период Formula-Renault словарный запас технических терминов Кими состоял только из двух слов: «understeer» и «oversteer», означающих избыточную и недостаточную поворачиваемость.

Мне же стало легче работать по мере роста доверия со стороны Кими. На прощупывание почвы и завязывание знакомства ушел целый первый сезон в «Формуле-1». Все новости поступали только от родителей или от менеджеров. Заручиться доверием такого неоднозначного человека, как Райкконен, было непростой задачей, соответственно, считаю случившееся одним из достижений моей карьеры.

Осенью 2000 года Малайзия, входящая в список моих любимых мест, единственный раз принимала завершающий этап чемпионата мира. В ходе предыдущих заездов в Японии мечты Мики Хаккинена об очередном чемпионстве окончательно рассеялись, а Мика Сало произвел свой последний заезд в составе Sauber.

Гонки «Гран-при Малайзии» проходили 20–22 октября 2000 года, но запомнились они совсем по другой причине, а именно: тогда я сделал свое самое первое интервью с Кими Райкконеном. В ту приснопамятную пятницу 20 октября, в момент, когда обстановка на треке накалилась до предела, сам Кими находился страшно далеко от автодрома «Сепанг» – у себя дома в Эспоо, он позвонил мне прямо в комнату для прессы в пятницу.

Собственно говоря, накануне вечером до меня дошли слухи о том, что Sauber планирует ангажировать его в качестве своего пилота на сезон 2001 года. На завтраке в пятницу Петер Заубер просто подтвердил свое решение.

– Детали нашего соглашения нуждаются в доводке, но мы с большим энтузиазмом начинаем сотрудничество с Кими, – сказал тогда он. Это был момент, когда казавшаяся недостижимой утопией мечта на раз-два обрела вполне конкретные черты. У меня в руке затрясся картонный стаканчик с кофе. Отчего-то захотелось побыстрее вернуться в прохладную комнату для прессы.

Уже оттуда я связался с пресс-атташе Кими Киккой Куосманен. Спросил, можно ли переговорить с пилотом по телефону. Кикка ответила, что попросит Кими мне перезвонить. Несколько минут ожидания в прохладе – и зазвонил телефон. Подняв трубку, я услышал немного грассирующее: «Райкконен звонит».

Двадцать лет спустя я спросил у Куосманен, как ей удалось уговорить известного своей скромностью Кими перезвонить мне. В ответ Кикка усмехнулась и сказала, что парень очень хорошо понимал расклад вещей: «Если Кими объяснить, кто и с какой целью к нему обращается, то он вполне в состоянии справиться самостоятельно с тем, что считает для себя важным. В твоем случае произошло именно так».