“Это было потрясающе”, – говорит Чаттерджи. Тогда большинство физиков полагало, что эти сверхмощные FRB в принципе не могут повторяться, ведь ни одна из одиннадцати вспышек, обнаруженных до вспышки Спитлер, не повторилась. “Все знали, что FRB не повторяются, поскольку для того, чтобы импульс проходил межгалактические расстояния, требуется огромное количество энергии, а это означает, что произошла какая-то катастрофа, а значит, не может быть никаких повторов, – говорит Чаттерджи. – И вот он: единственный FRB, найденный на Arecibo, и как раз оказался повтором”. Оправившись от изумления, он побежал по коридору и попросил своего коллегу – астронома Джима Кордеса – просмотреть его электронную почту, затем вернулся в офис и начал печатать ответ. Тем временем его почтовый ящик начал заполняться. К полуночи там оказалось пятьдесят шесть сообщений от разных астрономов.

Поскольку Шольц был автором первого послания, он чувствовал себя обязанным высказать предположение о том, что могло быть источником повторного импульса. Ясно, что многие предыдущие модели, предполагавшие катастрофическое происхождение FRB, были сразу же отвергнуты – по крайней мере, для этого всплеска, – поскольку повторная вспышка не могла быть вызвана, скажем, сверхновой или столкновением двух нейтронных звезд. И Шольц выдвинул нестандартную идею “внегалактического магнетара” – молодой, очень сильно намагниченной, быстро вращающейся нейтронной звезды. В обсуждение включились и другие участники сообщества, и Маура Маклафлин первой согласилась с предположением Шольца.

Но где находился источник? Да, он дважды посылал импульсы, но астрономы знали: чтобы определить его положение, придется ждать еще одной вспышки, в идеале увидеть ее нужно сразу на нескольких радиотелескопах, чтобы можно было сравнить сигналы. Чаттерджи и его коллеги сразу же предложили задействовать для этой цели антенную систему Very Large Array в Нью-Мексико и наблюдать эту область неба в течение десяти часов. Они считали, что именно двадцать семь тарелок – это то, что поможет определить местоположение источника вспышек. И астрономы замерли в ожидании. Десять часов антенная система сканировала небо, сигнал проверялся каждые несколько миллисекунд, но так ничего и не было обнаружено. Чаттерджи был подавлен.

Тем временем Мильнер начал терять терпение и связался с Лоэбом, попросив его сообщить последние новости насчет своей идеи об Альфе Центавра. Это был конец декабря 2015 года, вспоминает Лоэб, и в то время он находился в Израиле и собирался в Шаббат поехать на козью ферму на юге страны. Но Мильнер попросил его немедленно представить презентацию с изложением рекомендаций по технологиям, которые доставят человечество к Альфе Центавра. На следующее утро Лоэб попытался где-нибудь поблизости от козьей фермы найти место с доступом к интернету, нашел его недалеко от входа на ферму и подготовил презентацию в PowerPoint, объясняющую, как люди могут для своих межзвездных путешествий использовать космический корабль, приводимый в движение гигантским световым парусом. Две недели спустя он показал презентацию Мильнеру в его доме в Москве. Идея светового паруса все еще не выходила у него из головы, и, когда Лоэб услышал о том, что команда из Корнелла обнаружила повторную вспышку, он вспомнил свой разговор почти десятилетней давности с Бейлзом в Мельбурне относительно первого FRB. Он заинтересовался и подумал, что у него, возможно, есть идея насчет происхождения вспышек. К ней он вернется через несколько месяцев.

Прошло полгода. В апреле 2016-го Чаттерджи написал еще одну заявку с просьбой увеличить время работы на антенной системе Very Large Array до сорока часов, надеясь обнаружить еще одну вспышку от источника двух FRB. Команда PALFA получила время, но опять ничего не обнаружила. Становилось неловко, но Чаттерджи был упрям, и в августе 2016 года он снова отправил электронное письмо руководству VLA, попросив разрешения еще на сорок часов работы.

Все теряли надежду, и ситуация становилась все больше и больше похожей на ситуацию с Лоримером, который надеялся, что еще один FRB докажет, что он видел реальную вспышку. Но Чаттерджи, в отличие от Лоримера, не пришлось ждать шесть лет: наконец то, что посылало эти вспышки, решило сжалиться над ними. “Похоже, сегодня мы увидели короткую вспышку радиоизлучения”, – написал в электронном письме своим коллегам Кейси Лоу, ученый, наблюдавший за антенной системой Very Large Array в режиме реального времени. Затем источник-“репитер” послал еще импульс, потом еще – и так восемь раз. В отличие от импульсов пульсаров, всплески были спорадическими, с неравными интервалами между ними, а один раз была зарегистрирована даже “двойная вспышка” – два сигнала пришли с интервалом всего в двадцать три секунды. Чаттерджи и его команде удалось определить местонахождение источника: он вспыхивал в карликовой неправильной галактике, расположенной на расстоянии около гигапарсека (чуть более трех миллиардов световых лет) от Земли. Невероятно далеко. А учитывая часто повторяющиеся импульсы, что-то в том месте с чудовищной скоростью – менее чем за секунду – перезаряжало свой мегааккумулятор. Что бы это могло быть?

Модель, первоначально предложенная Полом Шольцем, а именно модель магнетара, начала приобретать популярность. Действительно, вспышка магнетара на таком расстоянии от Земли могла быть достаточно яркой, чтобы ее можно было зарегистрировать. И эта небольшая родительская галактика для источника вполне подходила для магнетара: в ней идет интенсивное звездообразование, а магнетары вообще имеют тенденцию образовываться из сверхновых звезд, называемых сверхъяркими сверхновыми типа I. Такое часто случается в карликовых неправильных галактиках, которые, как считается, похожи на ранние галактики, существовавшие в очень молодой Вселенной.

Сразу после Большого взрыва Вселенная была заполнена в основном водородом, гелием и небольшим количеством лития. Когда начали формироваться первые звезды, их взрывы – новые и сверхновые – “засеивали” межзвездную среду все более тяжелыми элементами, образовавшимися в результате ядерного синтеза в недрах звезд. Каждое новое поколение звезд содержало все больше и больше этих “металлов” – элементов тяжелее водорода, гелия и лития, и это увеличивало общую “металличность” Вселенной. Но астрономы считают, что карликовые неправильные галактики имеют низкую металличность, то есть они образовались из водорода и гелия, оставшихся с первых дней существования Вселенной. Таким образом, эти маленькие галактики порождают более массивные звезды, обладающие, как считается, более сильными магнитными полями. Эти звезды, умирая, превращаются в магнетары, которые, как полагают ученые, могли бы вызывать сверхмощные всплески, подобные наблюдаемым FRB11.

Но генерация таких мощных всплесков с такой большой частотой должна привести к тому, что у любого магнетара быстро закончилось бы топливо. Вот почему некоторые ученые думают, что обнаруженным репитером мог быть очень молодой магнетар, возраст которого, вероятно,

меньше ста лет. Такие новорожденные магнетары обладают очень интенсивными нестабильными магнитными полями, которые могут испытывать драматические эпизоды перестройки и перезамыкания силовых линий, а когда поле меняет одну квазистабильную конфигурацию на другую, высвобождается огромная энергия. В нашей Галактике мы бы увидели эти всплески в виде вспышек излучения в рентгеновском или гамма-диапазоне от мягкого гамма-репитера. “Здесь мы их не видим, но из реалистичной модели следует, что мы не видим излучения высокой энергии потому, что оно поглощается туманностью”, – говорит Чаттерджи. Туманность – это расширяющееся облако из разного вещества, газа и пыли, остающееся после взрыва сверхновой. Когда силовые линии магнитного поля постоянно перезамыкаются, в туманность закачивается энергия, которая потом высвобождается в виде спорадических мощнейших взрывов. По словам Чаттерджи, при встряске от этих взрывов могут возникать радиовсплески, которым подвластны космические расстояния. Есть некоторые свидетельства правильности этой гипотезы: повторяющиеся сигналы приходят с того же направления, где находится стабильный источник радиоизлучения, которое может быть фоновым сигналом от туманности.