Федор с трудом оторвал «арбуз» от земли и вынес из амбара. При солнечном свете можно было безошибочно определить, что этот грубый кусок глины создала рука человека. Все недоуменно разглядывали странную находку. Копытовы не подавали никаких признаков волнения. Старик равнодушно похлопал по глиняному кому ладонью и предложил разбить его кувалдой, но Рылов попросил зубило и молоток, затем стал осторожно откалывать один кусочек глины за другим. Выдолбив небольшое отверстие глубиной в несколько сантиметров, он почувствовал, что сердцевина у этого странного кома более прочная, чем оболочка. Расчистив и расширив отверстие, Рылов в глубине его увидел часть коричневого предмета из обожженной глины и догадался, что внутри находится или глиняный горшок, или кринка. Когда глина с поверхности предмета была осторожно сбита, то все увидели круглый глиняный горшок, плотно закрытый ржавой металлической крышкой.

Тут Чернов заметил, что Копытов-старший проявляет какое-то беспокойство и одновременно любопытство. Рылов с трудом снял с горшка крышку, и в лучах заходящего солнца желтовато заблестели крупицы золотого песка, которым горшок был заполнен доверху. Копытов-старший схватился за голову и закружился на одном месте, причитая, как по покойнику:

— Эх, отец, отец! И жандармы не нашли, и я не нашел, а эти нашли! Эх, отец, отец...

— Золото подлежит изъятию, — спокойно объяснил ему Рылов. — По закону оно является собственностью государства и не может находиться в гражданском обороте.

— Эх, отец, отец!.. — причитал старик.

— Иди звони в район, пусть сюда приезжает Татаринов да прихватит с собой управляющего банком и заведующего райфо, — сказал Рылов Федору.

Криминалистическая экспертиза показала, что горшок с золотым песком был замурован в глину примерно в конце прошлого или начале этого века. В близлежащей местности золото никогда не мыли, поэтому можно было предположить, что песок попал к предкам Копытовых из ручьев Северо-Байкальского нагорья. Но при таком предположении возникала одна загадка: никто из Копытовых не бывал в той местности, а количество песка свидетельствовало о том, что золото добыто не одним человеком и не за короткое время.

Однако все эти обстоятельства не проливали свет на причину таинственного исчезновения Петренко. А Чернов считал раскрытие этой тайны не только своим служебным долгом, но и обязанностью бывшего фронтовика, испытавшего, как и Петренко, непосредственно на себе все тяготы военного лихолетья, как и он, не раз смотревшего смерти в лицо. Вот почему Федор решил отложить все другие дела и заняться только этим. Старшие товарищи одобрили его решение.

Чернов поселился в Копытове у Дарьи Михайловны — одинокой пожилой женщины, потерявшей во время войны мужа и двух сыновей. За небольшую плату она «прикрепила» его к своему немудреному столу, состоявшему в основном из хлеба, кваса и овощей, благо последних в то время на огороде Дарьи Михайловны было предостаточно. Спал он на сеновале. Обычно Федор завтракал рано утром и сразу же шел бродить по селу и окрестностям. Хозяйка всегда замечала по этому поводу: «Кто рано встает, тому бог дает».

Федор переговорил со многими, можно даже сказать почти со всеми жителями Копытова. И, хотя со времени исчезновения Петренко прошел почти год, люди помнили его хорошо: щедрый, общительный, он за короткое время перезнакомился с большинством сельчан. К старым относился с уважением, к молодым — доброжелательно, к подросткам — покровительственно. Многие с любовью показывали подаренные им вещи.

Несколько раз Чернов случайно встречался на улицах села с Копытовыми. Старик Данила смотрел на него с неприкрытой ненавистью: не мог простить то, что у него изъяли золото. Алексей же равнодушно отворачивался. Конечно, оба прекрасно понимали цель его пребывания здесь.

Иногда Чернов ходил в Седово, чтобы позвонить из сельсовета в прокуратуру, но ничего не было слышно. Лишь из разных мест поступали ответы на запросы: Петренко Николай Павлович в такой-то области или таком-то районе не проживает.

В последний раз, выходя из сельсовета, Федор столкнулся с дряхлым стариком, которого время согнуло так, что широченная белая борода, колыхаясь по ветру, почти касалась земли. В пергаментно-желтой дрожащей руке старик держал толстую суковатую палку, на которую опирался при ходьбе.

— Что, касатик, нашел безвестно пропащего? — спросил он Федора.

Чернов удивился древнему виду старика, но не удивился вопросу. Он уже привык к тому, что в сельской местности все новости разносятся моментально и деятельность любого человека, тем более следователя, как его здесь называли, протекает на виду у всех жителей.

— Не могу найти, отец, — откровенно признался Федор, с интересом разглядывая «исторического» деда.

— Ищи, ищи, — доброжелательно посоветовал старик. — Там его, наверное, и загубили. Отродясь это село было бандитское, — он погрозил в сторону Копытова суковатой палкой. — Я-то знал еще деда Данилы — Прохора, тот промышлял золотишко на большой дороге, да и отец не отставал. Пошарь-ка ты на их бывшей земле, на заимке: не туда ли они, лихоимцы, заманили твоего служивого?

Старик подробно рассказал, как найти нужное место. И вот Федор уже который час разыскивает развалины заимки. Он оторвал взгляд от вершины гольца, стряхнул с себя оцепенение и поднялся с валуна. По приметам, нужное место было где-то поблизости.