— Как тебе в голову могло прийти такое… отвести меня туда?

Я лупила Бояринова по груди, пытаясь вытолкнуть из машины. И готова была разреветься из-за собственной глупости.

— Да, я дура наивная. Но ты… Ты отлично знал, что это за место! Ты заплатил им! — рычала на него, когда Павел скалился своей фирменной самодовольной улыбкой.

— Видеть тебя не могу! — Стараясь попасть по лицу этого гада, махала руками.

— Интересно тебе было, да? — Вырывалась из захвата, когда Бояринов пытался прижать меня к себе.

Била мерзавца локтями.

На светофорах дергала за ручку двери, требуя открыть, выпустить.

Ругалась на русском, немецком и английском.

Упрашивала таксиста. Унижалась. Предлагала деньги.

Проклинала Бояринова, себя и этот город.

Не представляю, что подумал о нас водитель. Я не узнавала саму себя, свои эмоции и тело, взвинченное, будто это я была участницей шоу… я стояла на коленях посреди комнаты.

Каждый нерв словно закоротило.

Невозможно было выбросить из головы картинки с обнаженной женщиной, насаживающейся губами на твердый член. Искаженное острым наслаждением лицо мужчины. И его напряженные пальцы на затылке партнерши.

Все это было так интимно и откровенно, что прибить себя хотелось за секунды бездействия и покорного просмотра.

Я мечтала стереть из памяти все те звуки и ощущения. Поверить бы, что рядом с Бояриновым стояла не я, а другая женщина. Та, которой нравилось наблюдать за чужими людьми, та, которая хотела почувствовать то же самое. Испорченная. Незнакомая.

Разрывало изнутри от совершенно диких мыслей и желаний. Губы дрожали. И все, что было нужно — поскорее оказаться за закрытой дверью своего номера.

Стоило машине остановиться, туда я и направилась. Вновь бегом. Мимо стойки регистратора. Мимо лифта, по лестнице. Не слыша за стуком собственного сердца шагов позади.

Карточка чуть не выпала из рук, когда я попыталась открыть номер. Чужие пальцы приставили ее к электронному замку. Они же нажали на ручку двери. И подтолкнули меня дальше.

Без спроса. Как в машине.

Нагло, будто их владелец имел право.

— Спасибо за доставку. Теперь я сама.

Руки подрагивали. Чтобы не выдать себя, я не стала выпроваживать Павла. Не стала с ним бороться. А спрятала ладони за спиной.

— Ты как? Точно в порядке?

Он больше не улыбался. Сейчас этот гад выглядел всерьез обеспокоенным. Во взгляде так и сквозила тревога, а голос звучал глухо, без издевки.

— Я хочу, чтобы ты поскорее оставил меня в покое! Тогда буду в порядке! — произнесла я, вероятно, чуть громче, чем следовало.

— Тебя колотит! Всю.

Бояринов толкнул дверь, захлопывая. И тараном пошел на меня. Буквально впечатал в стену своим каменным торсом.

— Не привыкла к такому? — Приподняв мою голову за подбородок, Павел заставил посмотреть ему в глаза.

— Ты можешь просто уйти? Без вопросов.

Как назло, от его близости потряхивать начало еще сильнее. Он был словно одним большим усилителем всех моих ощущений и эмоций. Правильных, неправильных, запретных, разрешенных… Долбаный катализатор!

— Правильным умненьким училкам опасно такое смотреть?

Большой палец ласково погладил меня по щеке. От скулы к губам… и дальше. Будто хотел почувствовать, насколько они мягкие.

— Да, именно я выбрала то чертово здание. Но я не просила платить.

Дыхание совсем сбилось. Там, где Павел прикасался ко мне, все горело. Губы саднило так, что хотелось облизать их. Пусть вместе с пальцами. Как угодно, лишь бы унять этот жар.

— Кажется, я перестарался. — Второй рукой Бояринов провел по моим волосам. Убрал с лица выбившуюся прядь. И скользнул ниже… к шее. — Все так плохо?

Указательным пальцем прочертил линию вдоль вены.

— Просто хочу, чтобы ты ушел…

Мозг отказывался объяснять, что происходит с телом. Он капитулировал, оставив меня наедине с прикосновениями, терпким мужским запахом и жаром, который тугой воронкой закручивался внизу живота. Заставлял вставать на цыпочки перед Павлом. И терпеть эту близость.

— Я могу помочь.

Гад и не дернулся с места. Он не стал расстегивать ширинку, как сделал это в нашу первую встречу. Не пытался поднять меня или унести.

Просто смотрел. Словно видел насквозь. И пуговицу за пуговицей освобождал от пальто.

— Пошел вон…

Когда его рука легла на платье в развилку ног, терпение лопнуло. С губ вместо крика сорвался стон.

— Стыдно чувствовать себя плохой девочкой?

Там, где недавно по шее скользили пальцы, оказались горячие мужские губы.