– Стараюсь, во всяком случае, понять.

– То-то, вижу, расшаркиваешься перед Савельевым этим.

Вскоре после разговора с отцом Василий напечатал большую статью о безупречной организации работ на вспашке паров в колхозе "Красный партизан". Отец при встрече сказал, улыбаясь: "Гляди-ка... А я был уверен, что тебе не хватит смелости извиниться перед Иваном... Прости, сынок". Сам Иван Савельев, как и после первой статьи, ничего не сказал, только крепче обычного пожал руку. И потом Василий время от времени помещал положительные статьи в газете о "Красном партизане". Это Полипову явно не нравилось, хотя секретарь райкома ничего о них не говорил и лишь минувшей осенью, приехав в "Красный партизан" за Савельевым, весело и будто дружески подковырнул; "Частенько, частенько о ваших геройствах газетка пишет". Было ясно, кому и с каким смыслом адресуются эти слова. И вот теперь снова: "Вижу, расшаркиваешься перед Савельевым". Что ж, все становится еще более ясным, отчетливым, определенным.

– Я не расшаркиваюсь, Петр Петрович, - как можно спокойнее проговорил Василий, хотя внутри у него все кипело.
– Я просто знаю, что такой план не под силу "Красному партизану".

– Ну-ну, хорошо, - многозначительно произнес Полипов.
– В следующую пятницу прошу и тебя быть на бюро. В два часа. Попробуем разъяснить тебе, что ты знаешь, а чего еще не знаешь...

...И вот наступила пятница.

Странное это было бюро.

Во-первых, Поликарпа Кружилина, Ивана Савельева и Василия около часа держали в коридоре перед кабинетом Полипова. Там, за дверями, первый секретарь райкома совещался о чем-то с членами бюро. Иногда сквозь обитую черным дерматином дверь доносились приглушенные голоса. И хоть слов разобрать было нельзя, все трое догадывались, что совещание протекает довольно бурно.

Во-вторых, когда Поликарпа Кружилина, Ивана Савельева и Василия пригласили в кабинет, им не дали сказать и слова. Просто Полипов встал и начал ровным, не предвещавшим ничего хорошего голосом:

– Мы тут посоветовались в бюро и решили: дебатов разводить не будем. Потому что бесполезно. Позиции и настроения руководителей колхоза "Красный партизан" мы отлично знаем. Поэтому просто подведем итоги. Каковы же они, эти итоги? Вот, пожалуйста... Чистые пары товарищ Савельев сокращать не захотел, в зерновом балансе страны он вроде не заинтересован. Нынешняя весенняя история, когда потребовалось мое личное вмешательство в размещение посевов пшеницы в колхозе "Красный партизан", всем известна. Как и в прошлом году, председатель колхоза и парторг встречают прямо в штыки пересмотренный районными организациями план продажи мяса государству. Кажется, пахнет определенной, так сказать, линией... А наша уважаемая районная газета и ее редактор товарищ Кружилин взяли эту порочную линию под защиту. Это тем более печально. Такие действия редактора можно квалифицировать как политическую несостоятельность...

Иван Савельев был все в той же старенькой гимнастерке, в которой Василий видел его в первый раз. И, как в тот раз, он лишь часто оглаживал усы.

Отец сидел не шевелясь, положив на колени свои большие руки, словно собирался фотографироваться.

– Мы тут долго говорили сейчас обо всем этом, - продолжал Полипов. Членам бюро не хотелось бы думать, что это сознательная линия.
– Помолчал и выразительно подчеркнул еще раз: - Не хотелось бы! Товарищи, видимо, просто заблуждаются, недооценивают важности наших задач... И товарищ Кружилин, наш молодой редактор, заблуждается. Мы не думаем, что он пошел на поводу у Савельева и своего отца, так сказать, из родственных побуждений просто многое еще недопонимает. И наш долг, долг старших товарищей, объяснить это ему, помочь понять ему свои ошибки...

Секретарь райкома говорил еще минут десять. Кончил тем, что всех, мол, надо бы строго наказать. Но поскольку у Савельева выговор уже есть, можно в отношении его ограничиться на этот раз строгим предупреждением, зато парторгу теперь уж записать выговор, и полновесный. И пусть оба хорошо подумают, чем все это может кончиться. А редактору, хотя он заслуживает строгого наказания, просто поставить на вид...

Кончив речь, Полипов тут же закрыл бюро.

– Так и не дашь мне ничего сказать?
– спросил Поликарп Кружилин.
– Не в свое оправдание, а просто еще раз хотел бы высказать членам бюро свое мнение о тебе...

– Мнение твое обо мне всем известно, Поликарп Матвеевич. И бюро уже закрыто. До свидания, а ты, Василий Поликарпович, останься. С тобой я хочу еще поговорить. Ну, что ты стоишь, Поликарп Матвеевич? Всё с тобой.

Кружилин, поглядев на сына, повернулся и вместе с другими вышел, сгорбив спину. Пока люди выходили, Полипов приводил в порядок бумаги на своем столе. Потом спросил как ни в чем не бывало у Василия:

– Как думаешь, не напрасно мы так мягко с Савельевым? Может, стоило ему еще один выговорок? Для симметрии?

– А ловко ты это моего отца при мне, его сыне, - усмехнулся Василий.
– С ним, значит, все?

– Василий Поликарпович! Партийная работа не игра в бирюльки. Приходится иногда жестко поступать.

– Ну да, ну да, - оглядывая с каким-то любопытством Полипова, вяло произнес Василий.
– Партийная работа... Выговорок для симметрии...

– Ничего, хватит ему одного. Теперь покладистее оба будут. Все равно скот зимой кормить будет нечем.

Василий все смотрел, смотрел на Полипова.

– Ты чего это?
– не выдержал наконец тот.

– Ничего, Петр Петрович. Думаю вот, что отец-то мой, с которым "всё", был прав.

– В чем?
– насторожился Полипов.

– Да он еще весной догадался, чем попахивает вся эта история с кукурузным полем.

– Чем попахивает? Какая еще история?

– Отец предсказывал, что, если будет трудно с кормами, ты будешь еще настойчивее трясти из них увеличенный план мясопоставок.

– Вот как!
– Полипов усмехнулся.
– Действительно, догадливый.
– И прибавил холодно: - Еще что он тебе предсказывал?