— Что Евдокия? — прервал размышления дочери Никита Силыч.

— Приняла, — кратко ответила Василиса на вопрос отца. — Во всех смыслах, батюшка. Знаешь, я давно Евдокию Викторовну такой довольной не видела.

— Ещё бы, — фыркнул Никита Силыч, посматривая за спину дочери. — О, а вот и внучок. Ну, Василиса, и расстаралась ты. Да такую красоту под чекменем прятать стыдно! Хотя, я понимаю, почему на севере больше синий цвет в вышивке используют. С такими голубыми глазами и светлыми кудрями — синий в самый раз.

Тихон лишь лучезарно улыбнулся на эту провокацию Никиты Силыча, да и занял место рядом с Василисой. А потом молча протянул ей свою чашку, чтоб матушка налила отроку горячего чая.

— Я тоже об этом подумала, батюшка, — сказала Василиса, чтобы заполнить неловкую тишину. — Так что следующую рубаху как раз синими нитками и вышью.

— А та, которую я видел сегодня на площадке… — продолжил допытываться Никита Силыч.

— Подарок, — прервал деда Тихон. — От матушки, на десятилетие. Благодарю, матушка. Деда, давай после чаепития ты зайдёшь ко мне в комнату и мы спокойно поговорим, как дед и внук. Пряники слишком вкусные, чтоб отвлекаться от них.

Зайдя в комнату вслед за Тихоном, Никита Силыч окинул взглядом небольшую комнатку, спросил у отрока:

— Не тесновато тут, после палат белокаменных?

Тихон, не успевший дойти до кровати, бросил взгляд на деда через плечо и ответил:

— Мне хватит. Вам, деда, сказали или вы сами догадались?

И вот, казалось бы, всё тот же белокурый десятилетний отрок, который только что спокойно уплетал пряники за столом, запивая их терпким чаем, а вот нет, не тот. Голубые глаза налились светом духовной силы, спина выпрямилась, плечи — расправились. И сразу понятно, что перед тобой никакой не боярский сын, а настоящий княжич. И даже задумываешься над тем, чтобы склонить перед ним голову и поклониться соответственно, как перед имеющим право повелевать.

— Догадался, — честно признался Никита Силыч. — Не боись, Тихон Глебович, с твоей стороны ошибок не было. Вёл ты себя скромно, спокойно, оценками не кичился, силушкой перед другими не хвастал. Любой мещанин или боярский сын тебя примет за боярича-слабосилка и не подумает, что ты бывший княжич. Даже я думал так. До того, как встретил тебя.

Тихон лишь горько хмыкнул. А потом отвернулся от Никиты Силыча, отключил духовное зрение и сел на кровать. А дед прошёл до стола и, развернув стул, сел напротив отрока.

— Ты слишком зрелый для бояричей. Слишком хорошо понимаешь намёки и готов действовать в любой момент. Любой, служивший рядом с князьями, поймёт, о чём я. Вас с младенчества натаскивают так, чтобы вы могли быстро среагировать на опасность и тут же взять под свою руку других. Направить, отдать приказ, решить проблему с минимальными потерями. В тебе есть это. И оно никуда не денется.

Тяжело вздохнув, Тихон лишь подтвердил выводы Никиты Силыча. Вот только Тихона и натаскивать никому не пришлось. Старые привычки никуда не делись. Принимать решения и отвечать за других Тихон умел всегда. А принцип "проблема должна быть решена с минимальными затратами" настолько въелся в естество Тихона, что стал проблемой для Руби.

Ну, в самом деле, смысл посылать на зачистку логова тёмных магов сотню рыцарей, если он один с этим может справиться? Только потом Руби понял, что он один не может носится по всему континенту в одиночку. И начал-таки посылать на зачистки рыцарей. Но всё равно скрипел зубами каждый раз, когда приходилось хоронить своих людей. И вновь рвал жилы, стараясь успеть везде, даже в ущерб своему здоровью.

— Не знаю, почему Род и Творец лишили тебя дара и силы, но, уж прости, я могу лишь порадоваться этому, — продолжил свой монолог Никита Силыч. — Таких самородков нам тут не хватает.

"Не лишили, а не захотел брать", — стараясь не улыбнуться, подумал Тихон. Но как бы да. Кто же в своём уме откажется от физической силы и экстраординарных способностей? Вон, все дядьки в княжьем дворце с жалостью вздыхали, наблюдая за Тихоном на тренировках. Бедненький, несчастненький. Ага, два раза. Тихон был счастлив от того, что был самым слабым из всех в Академии.

— И я счастлив, что ты стал именно моим внуком. Надеюсь, что и ты сможешь стать счастливым в семье моей приёмной дочери, — искренне сказал Никита Силыч.

Тихон лишь тепло улыбнулся, вспомнив слегка суетливую Василису Никитишну, серьёзного и основательного Глеба Гориславовича, бабку-ведунью, забавного святого отца-колобка. Дворник и кухарка, учителя и одноклассники, серое осеннее море и непривычная архитектура города-крепости. А ещё — знакомый силуэт за плечом у Василисы Никитишны. Забавно. Уже не воспитанник, а брат. Хотя и опять — не родной по крови.

— Смогу, конечно, — подняв глаза на деда, сказал Тихон. — Я для этого сюда и пришёл. Жить долго и счастливо. Вот только некоторые идиоты так и норовят помешать мне в этом.