Примерно минут через двадцать в квартиру вошли незнакомые люди в странной одежде: темноволосая женщина и румяный, бойкий парень с чемоданчиком в руках. Женщина бегло осмотрела Андрея Андреевича и что-то сказала румяному. Парень ненадолго вышел и вернулся с каким-то мрачноватым мужиком в засаленной кепке. Вместе они положили хозяина на носилки и вынесли из квартиры. Спустя несколько минут внизу хлопнула дверца, и Афоня увидел, как от дома отъезжает красно-жёлтая машина с фонарём на макушке.

Афанасий вздохнул ещё раз и беззвучно спрыгнул со своего табурета. Галки за окном смолкли, лишь кузнечики продолжали стрекотать так же монотонно, как и последние пару миллионов лет. Постояв ещё немного посреди кухни, глядя в уже совсем тёмное окно и поглаживая длинную седую бороду, домовой поплёлся в комнату и забрался в свой угол за шкафом.

Пока наш верный Афоня отдыхает, постараемся разобраться, что же такое или кто такие есть домовые.

Раскрыв любую книгу о мифических существах, коих немало написано людьми за последние несколько столетий, мы можем узнать, что домовой у славянских народов – домашний дух, мифологический хозяин и покровитель дома. Домовик в доме – залог спокойной и счастливой жизни всей семьи. Он следит за здоровьем людей и животных. В отличие от бесов, домовой не делает зла, хоть и шутит частенько. Он даже оказывает услуги, если любит хозяина или хозяйку.

Но даже если мы прочтём все, что написано когда-либо о домовых, то первое, что придёт на ум – сколь мало мы знаем о наших таинственных соседях. Домовики ведь не из тех, кто готов показываться на глаза каждому встречному и поперечному. И уж тем паче – говорить о себе, раскрывая людям вековые тайны. Если уж кто из старых, уважаемых домовых и согласился бы немного «приподнять завесу тайны», то для начала рассказал бы вот что: домовые – племя древнее и мудрое. Живёт рядом с людьми уже много веков. И за это немалое время они стали изрядно походить на людей, с которыми делили кров.

Есть домовики, что любят очень маленьких детей, обожают селиться в детской, под обоями. Да и внешне, если кому-то, конечно, доведётся увидеть, похожи они на маленьких, озорных детишек. Без ума от варенья и шоколада, любят разные невинные шалости. Да и пахнет от них, как от человеческих малышей, молоком.

Совсем иные домовики предпочитают общество людей пожилых. Степенные, старозаветные, любящие долгие беседы и не любящие суету, домовые эти словно бы превращаются в стариков, даже болеют, бывает, всякими старческими болезнями. Причём делают это не по естественным причинам, а лишь из сочувствия к болезням хозяев, будто деля болезнь пополам, силясь облегчить страдания человеческие.

И уж совсем худо приходится домовику, коль обожаемый хозяин его умирает. Домовик тот либо сразу исчезнет, растворившись в воздухе, успев лишь проронить слезу по усопшему, либо уйдёт в скитание вечное, не войдёт более ни в какой дом и сгинет где-нибудь в глуши. Лишь тем повезёт, чей хозяин не был одинок. Останутся после хозяина добрые дети, что захотят сохранить дух старого дома, – будет жить и домовой…

Афанасий наш был как раз из истинных, верных домовых. Не мыслил себя без хозяина и очень мучился без него. А раннее был столь же верен отцу его и деду.

Впрочем, нам пора возвращаться на улицу Маркса, в дом 17, 43 квартиру и к нашему повествованию.

Дни тянулись, словно резиновые… Афанасий, привыкший, в общем-то, к очень размеренной, бедной на события жизни, не знал, как себя занять. Он подмёл пол на кухне и в комнате, полил цветы, покормил и напоил канареек, живших в небольшой клетушке на шкафу. Домовой даже посидел немного рядом с клеткой, свесив ноги со шкафа, насвистывая птицам что-то на мотив «Калинки-малинки». Канарейки совершенно его не боялись, лишь удивлённо вертели своими маленькими жёлтыми головками.

Афанасий вытащил из недр шкафа остановившиеся года три назад ходики, починил их и повесил на кухне, где они своим тихим, вкрадчивым голосом отсчитывали отныне минуты его новой, одинокой жизни.

Вконец осовев от скуки и дурных предчувствий, домовой взялся за книжные шкафы и полки. Он тщательно, до блеска, протёр стекла. Вытащил все книги, сложил их аккуратными стопками на полу и начал протирать обложки. Надо заметить, что у Андрея Новосёлова было совершенно особое отношение к книгам, близкое к поклонению. Жилище его во многом напоминало библиотеку, а где-то – даже храм книги. Многочисленные полки и шкафы занимали едва ли не половину его небольшой квартиры. Чьи-то мысли, убранные в бумагу и картон, стояли ровными, аккуратными рядами: однотомники, двухтомники, многотомники. Кант соседствовал с Астрид Линдгрен, а Шекспир – с Достоевским. Собирать книги начали ещё родители Андрея Андреевича, а он с огромным вдохновением продолжил. Домовой не мог припомнить дня, чтобы хозяин не брал в руки книгу. Читал он всегда подолгу и с аппетитом, забывая в это время обо всех житейских неурядицах. Более того: когда-то, очень давно, хозяин и сам хотел стать писателем, писать для детей. Домовой знал это совершенно точно, так как Андрей Андреевич имел странную привычку иногда разговаривать сам с собой (Афоне нравилось думать, что так хозяин обращается к нему, делится своими мыслями). Первые рукописи Андрея Новосёлова, «проба молодого пера», как он их называл, аккуратно сложенные в красную картонную папку с тесёмочками, до сих пор хранились на нижней полке одного из шкафов.

Закончив с уборкой, домовой взял несколько книг и присел на диван. Три или четыре книжки он отложил сразу – в них не было картинок, а читать Афоня, как было уже сказано выше, не умел. Наконец он бережно раскрыл тяжеленный альбом с репродукциями картин эпохи Возрождения. Какое такое Возрождение, что за эпоха, Афоня, естественно, не знал, но слыхал как-то, что именно так называл эту красочную книжку Андрей Андреевич.

Забравшись с ногами на диван, который, казалось, ещё хранил тепло хозяина, и укутавшись в голубое байковое одеяло, Афоня аккуратно переворачивал своими короткими, неуклюжими пальцами гладкие, как шёлк, страницы. Со страниц на него смотрели кудрявые стройные юноши и дородные, обнажённые (тут домовой покраснел до кончиков своих покрытых жёсткой серой шерстью ушей) женщины.